Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
Сие чувство приходит, когда я замечаю в тазике Сенечки небольшую такую раскрытую книжечку.
Синего цвета.
С золотыми буквами на одной стороне.
И буквы эти гласят: «Зачетная книжка»
Мозг, к моему сожалению, работать продолжает и логическая цепочка «свою зачетку уже сдала, значит это может быть только…» выстраивается быстро вместе с очень своевременным воплем из коридора:
— Варь, ты мою зачетку не видела?
Я-то вижу, а вот ты, к счастью, пока нет.
— Сеня,
Так, думай, Варвара Алексеевна, думай!
Первым делом громко и возмущенно завопить:
— Ничего я не видела!
А теперь за дело.
Выловить зачетку и осторожно положить на стол — шаг второй.
Выполнен он на отлично.
Третий шаг — высушить и вернуть нормальный вид.
Н-да, тут уже пошла загвоздка.
Никто не знает статьи «Как за пять минут вернуть промокшей зачетки божеский вид, чтоб ее хозяин ничего не просек. Советы» и «Высушить зачетку и выжить» в интернете есть?
Знаю, нет, а во всех статьях о сушке документов, книг и прочего скромно и сожалеюще напоминают в конце, что первозданного вида уже не вернуть.
Сволочь ты, Сенечка, нашел, что тырить!
Лучше б паспорт взял и то не так страшно.
И почему-то кажется, что в «случайно» второй раз за два часа одного дня Дэн мне не поверит.
Жаль, я правда случайно.
А зачетку так вообще Сенечка решил помыть.
Случайно.
Я мрачно разглядываю слипшиеся страницы и потекшие чернила ручек.
— Как ты думаешь, за чистосердечное тебе смягчат приговор? — я посмотрел на енота.
Сенечка под моим взглядом замер, не донес очередной орех до пасти, к чему-то прислушался и неожиданно нырнул за медведя.
Торчать остался один только хвост.
Не поняла. Он меня что решил кинуть?
— Варя… — голос Дэна раздался от двери.
И голос этот мне не понравился, взгляд, устремленный на стол и зачетку, тоже.
— Только не говори, что это…
Хорошо, хорошо, я послушно молчу.
Сосед перевел взгляд на меня.
Недоверие сменилось яростью, и молчать стало страшно.
Надо себя спасать, пока он в пару мгновений добирается до стола, а я с воплями от стола к кровати и на кровать:
— Это Сенека!!!
— Я прибью тебя! — взвыл он не хуже раненного зверя и, отшвырнув зачетку, метнулся за мной.
Ну правильно, мокрая зачетка — вещь уже бесполезная, можно не беречь, мелькнуло в голове прежде, чем я на инстинктах швырнула в него подушку — сказался опыт подушечных войн с Милкой и Ромкой — и кинулась прочь.
— Давай поговорим, как взрослые, умные люди с высшим образованием!
— Открой дверь!
— Пообщаемся в тихой спокойной обстановки, выкурим так называемую трубку мира…
— Дверь открой!
— Обсудим сложившуюся ситуацию…
— Я ее сейчас выломаю!
— … и придем к выводу, что единственный виноватый у нас это ты!
За дверью воцарилась тишина.
Плохая такая тишина, гнетущая прям.
Язык мой — враг мой, хотела ведь сказать, что Сенечка, но…
…что-то пошло не так, как всегда.
Ну зато я хоть поняла, почему мама с папой были единодушно против моего поступления на международное дело. Надо признать, дипломатия — это не мое.
— Выйди по-хорошему и обойдемся малыми потерями, — сквозь зубы процедил Дэн.
Я невольно сглотнула.
Малые потер — это он про дверь?
Но вслух осторожно спросила другое:
— На фарш только Сенечку пустишь?
Прости, енотистый засранец, но себя я люблю, тебя только терплю, поэтому чья шкура дороже надеюсь понятно.
В конце концов, зачетку угробил именно ты.
И так прибить пытались меня, а Сенечка в это время спокойно забрался на шкаф в коридоре и с умеренным интересом взирал на наш забег.
С препятствиями.
И метанием тяжелых предметов.
— Варя, открывай!
Попавшее в Дэна яблоко вспомнился некстати, а я поняла, что не-а, не открою. Жить хочется. Если зачетка — это Сеня, то яблоко-то — это я.
Хотя, что такое яблоко по сравнению с зачеткой?!
— Дэн, а давай все-таки поговорим как цивилизованные люди?
Хорошее предложение, главное, что своевременное, после разнесенной в пух и осколки квартиры. Целым остался только Вася, ибо вопль «не трожь Васю!!!» был кажется мой, а ночь, клей и череп промелькнули у обоих.
— Ну испорченная зачетка — это ж не конец света, в конце концов! — оптимистично и бодро проговорила я.
— Издеваешься?
Нет, пытаюсь выжить.
— Нет, ну что ты, — почему-то прозвучало да, издевательством.
Блин.
— Ты мое проклятие, — глухо пробубнили из-за двери, — вместе со своим енотом.
Нет, про енота я согласна. Он не только твое, он еще и мое проклятие.
А вот я — проклятие?!
Да мне даже химичка говорила, что я — ангел! Сквозь слезы, мысленный мат и скрежетание зубов, правда, но говорила ведь!
И не будем уточнять, что вторым словом после ангела было Преисподней.
Кому важны такие мелочи?!
— Если что, то мне стыдно, — проинформировала в пустоту и опустилась на пол.
— Я две недели учил, а меня из-за тебя даже на экзамен не пустят! — за дверью трагически взвыли.