Три жениха. Провинциальные очерки
Шрифт:
— Ах, перестань, ma ch`ere! [8] — прервала Златопольская. — Что может сравниться с д'Арленкуром... Fuis, fleure de la vall'ee!
— Это правда, — прибавила Гореглядова. — Кто читал «Ипсибоэ», «Ренегата»...
— И знает наизусть «Пустынника», — сказала Златопольская, — тому не скоро понравится какой-нибудь Бальзак. Да он же и старый писатель! Я еще ребенком слыхала об нем от нашего французского учителя. Какая разница мой милый д'Арленкур... Oh, fuis, fleure...
8
ma ch`ere — Моя дорогая
— Ольга Федоровна Зарецкая! — сказал громким голосом лакей, отворяя двери гостиной.
—
После обыкновенных лобызаний и отрывистых фраз, которые, разумеется, должны всегда выражать искреннюю радость, хозяйка и гости уселись вокруг стола, и между ними начался следующий разговор:
9
ch`ere amie — Дорогой друг
Княгиня. Ах, ma ch`ere, какие у вас чудные рукава! Comme с'est joli! [10]
Зарецкая. Да. Это самая последняя мода. Мадам Лебур поклялась мне, что этим фасоном первое платье делано для меня.
Златопольская. Ах, как мило!
Гореглядова. Прелесть! А косынка?.. Посмотрите!
Зарецкая. Их только что привезли из Парижа. Это шали.
Княгиня. Шали... Да, да, знаю! C'est d'elicieux! [11]
10
Comme с'est joli! — Как это красиво!
11
C'est d'elicieux! — Это восхитительно!
Гореглядова(тихо Златополъской). Как все это пестро!.. А этот ток! Боже мой, в пятьдесят лет!.. Elle est d'un ridicule achev'e [12] .
Княгиня. Ну что, ma ch`ere, вы очень веселились в Москве?
Зарецкая. О, не говорите мне! Я умирала с тоски.
Княгиня. Неужели?
Зарецкая. Ах, ma ch`ere, что за общество! Что за тон! Я вообразить себе не могла, чтоб в городе, который называется столицею, было так мало просвещения. Одни названия улиц выведут всякого из терпения. Например, я остановилась у моей родственницы, в собственном ее доме — как вы думаете, где? — на Плющихе!!!
12
Elle est d'un ridicule achev'e — Она невероятно смешна
Златопольская. На Плющихе? Dieu, comme c'est vulgaire! [13]
Зарецкая. А как живут, ma ch`ere! Вот однажды пригласили меня на бал в один дом, помнится, за Москвой-рекой, на Зацепе...
Гореглядова. На Зацепе? Боже мой, какие тривиальные названия!
Княгиня. Согласитесь, что это может быть только у нас.
Зарецкая. И только в Москве. Вот мы ехали, ехали какими-то огородами, Крымским Бродом... Ужас! И что ж, вы думаете, нашли на этом бале?.. Хозяйку, которая заговорила с нами по-русски, голые деревянные стены и сальные свечи в запачканных хрустальных люстрах.
13
Dieu! Comme c'est vulgaire! — Боже! Как это вульгарно!
Княгиня. Нет, шутите!
Зарецкая. Уверяю вас. По этому вы можете судить, как живут в Москве. В Благородном собрании я была только однажды, на масленице. Зала недурна; но что за тон, что за манеры! Молодые люди ходят взад и вперед; никто не обращает на вас никакого внимания, и если вы не хотите сидеть на скамейке, то уж, конечно, не догадаются подать вам стула. Я это испытала на себе.
Княгиня. А театр, ma ch`ere?
Зарецкая. Французский — прелесть, но зато русский!.. Вы не можете себе представить!.. Что за актеры, какие названия у этих актеров! Щепкин, Репина. Ну, поверите ли, тошно слышать! А как играют!.. Меня уговорили однажды посмотреть какую-то оперу, кажется, «Волшебного стрелка». Ну, ma ch`ere, признаюсь, мне стало стыдно, что я русская. Но это еще ничего. Подле меня в ложе какой-то господин, которого называли графом, начал говорить с своими дамами и хвалить игру актеров, декорации, костюмы, словом, все и даже уверять их, что он видел эту оперу в Париже, и что она дается там не лучше, чем в Москве. Как вы думаете? Эти дамы, которые, впрочем, одеты были недурно и, казалось, принадлежали к хорошему обществу, слушали его, как оракула! Такое невежество вывело меня совершенно из терпения, и чтоб показать этому господину, как мне гадко было слушать его наглую ложь, я вскочила, накинула шаль и тотчас уехала из театра.
Княгиня. Признаюсь, и я на вашем месте не усидела бы спокойно.
Гореглядова. Вы меня удивляете, Ольга Федоровна.
Княгиня. Ах, ma ch`ere, чему тут удивляться? Да разве прошлого года не были у нас приезжие из Москвы. Помнишь этого князя Брянского и еще какого-то ученого? Ну вот этих, над которыми мы так смеялись, когда они объявили преважно, что вояжируют по России. Они не хотели сблизиться с нашим кругом, — а с кем были знакомы? С Волгиными, с Дубровиным, с Закамским, с этим невежею Холминым. Помнишь, что они говорили: «Вот почтенные люди! Вот настоящие русские дворяне! Вот истинно просвещенные помещики!» Просвещенные!.. А первый Дубровин говорит по-французски так, что без смеха нельзя слышать.
Зарецкая. Ну, ma ch`ere, я в Москве видела двух вояжеров англичан, которые еще хуже Дубровина коверкают несчастный французский язык.
Княгиня. И, ma bonne amie! [14] Да зато они прекрасно говорят по-английски.
Зарецкая. Да, это правда. Да что это за князь Брянский, ma ch`ere? Я что-то никогда не слыхала этой фамилии. Что он такое?
Княгиня. Как что? Он принадлежит к лучшему московскому обществу — я это знаю.
14
bonne amie! — Дружок
Гореглядова. О, если так, то, кажется, нам нечего перенимать у Москвы.
Златопольская. Нам перенимать? Нет, ma ch`ere, не мы у Москвы, а Москва должна перенимать у нас.
Княгиня. Да, да! Не мешало бы ей поучиться здесь хорошему тону и спросить у нас, что значит образованный вкус.
Зарецкая(которая между тем взяла в руки одну из книг). Ах, Боже мой! Бальзак!
Княгиня. Вы его знаете, ma ch`ere?
Зарецкая. Бальзака? Какой вопрос! Вся Москва от него без ума.
Гореглядова. Неужели?
Златопольская. Однако ж, верно, д'Арленкур...
Зарецкая. Фи, ma ch`ere, что вы говорите? д'Арленкур! Да его уж никто не читает; все над ним смеются. Но Бальзак!.. Ах, Бальзак!! В Москве нет ни одной порядочной женщины, которая не знала бы его наизусть.
Княгиня. В самом деле?
Зарецкая. Да, ma ch`ere. Когда на масленице я была в Благородном собрании, кто-то сказал, что Бальзак в Москве. Потом стали говорить, что он в собрании. Боже мой, как все дамы засуетились, какая пошла тревога, шум, расспросы. Одного молодого человека, который с виду походил на француза, совсем было задушили. К счастью, он заговорил по-русски; это его спасло.