Три жизни Тани
Шрифт:
– Хорошо, иди, и постарайся не убивать хищников, а лишь немного потрепать их и взять живыми - отправим эту разросшуюся стаю в зоопарки, коли полноценной общей охоты всё равно не вышло.
– Я возьму с собой только энергетические сети и заряды со снотворным. Немного потренирую собак ходить по волчьему следу и отбивать от стаи отдельных её членов для захвата, но насмерть затравливать зверей не буду, я не сторонник бессмысленных убийств.
– Знаю, потому особенно ценю тебя, как специалиста. Прежний руководитель кинологическо-охотничьей службы был настолько страстным фанатом охоты, что пришлось
– Да. Кто её кормил вечером?
Люк виновато признался:
– Не я. Я совсем закрутился сегодня. Но в её миске остался кровавый след от свежего куска мяса - значит, кто-то её накормил. Я думал, что это ты позаботился о моей собаке.
– К сожалению, не я, - мрачно ответил Тьерр.
– Удастся выяснить, кто кинул ей отравленный кусок?
– Сомневаюсь, - с откровенной злостью ответил Люк.
– Похоже, в мой дом может беспрепятственно проходить кто угодно и творить здесь, что вздумается! К чертям такую охрану, уволю всех!
Таня пришла в себя рано утром и с трудом приподняла голову с ковра. Она лежала в незнакомой комнате, но запахи вокруг утверждали, что она по-прежнему во дворце Люка, а ещё - что находится в комнате Тьерра. Собственно, сам Тьерр имелся рядом - он одевался. Почувствовав собачий взгляд, мужчина присел рядом с Таней на корточки и помог ей нагнуть голову над миской с водой. Таня взахлёб вылакала всю воду и её подняли на руки.
– Отлежишься и к обеду станешь, как новенькая, - сказал Тьерр, вынося Таню на яркое утреннее солнце.
– Тебя пытались отравить очень редким ядом, так что не вздумай взять хоть кусок не из моих рук! В тебя я влил гигантскую дозу сильнодействующего средства, пары капель его хватает, чтобы здоровая собака стала рекордсменом по продолжительности и скорости бега, а полумёртвая начала танцевать, так что скоро будешь бодра, как никогда раньше. Очень прошу, постарайся мирно лежать до моего возвращения и притворяться больной и слабой! Ты меня понимаешь?
Желтые глаза заглянули в самую душу Тани, и она вдруг осознала, что действительно всё понимает! Прям каждое словечко понимает! От потрясения Таня громко взвизгнула, завертелась, и Тьерр чудом не уронил её.
– Тихо!
– прикрикнул он и напомнил: - Болеешь. Лежишь тихо. Лежишь там, где положу! Пьёшь лишь ту воду, что принесёт Маркус!
Таня послушно замерла в его руках, часто моргая и чувствуя, что из глаз её градом катятся слёзы.
– Понимаешь?
– прошептал Тьерр и Таня кивнула, а потом вспомнила жесты мира Маэль и постаралась повести плечами.
Кажется, её тоже поняли: глаза Тьерра полыхнули жёлтым огнём.
– Поговорим, когда вернусь, - пообещал он.
К ним приблизились шаги, пахнуло запахом Люка и синеглазый хозяин Тани с тревогой спросил:
– Она плачет? Ей больно?!
– Всё пройдёт, ей надо отлежаться. Лорд, я ухожу на охоту, за Мией присмотрит Маркус, если он вам не нужен.
– Нет, не нужен. Пусть сторожит покой моей собачки, пока она не придёт в себя.
Таню положили на теплую травку пригорка у собачьих вольеров и оставили выздоравливать и радоваться долгожданному чуду понимания речи людей.
День вступил в свои права, разлив по зелени солнечные блики. Таня нежилась в тёплых лучах, блаженствуя от каждого
Стоило Тьерру уехать на охоту, как к собакам с плановым осмотром нагрянул ветеринар. Он подошёл и к Тане, с любопытством ощупывая её и приговаривая:
– Как ты себя чувствуешь, рыжая красавица? Неужели тебя правда вчера отравили? Я так и не нашёл никаких отравляющих веществ во вчерашних пробах. Дай-ка возьму капельку твоей крови и слюны на анализ - очень мне любопытно, что за противоядие дал тебе Тьерр. Или он вовсе ничего тебе не дал, а то был просто эпилептический припадок, как я и говорил: уж больно быстро ты поправилась и сегодня у тебя никаких признаков отравления нет, только слабость. К слову, лорд Микэль придерживается того же мнения, что и я.
«Вы можете придерживаться какого угодно мнения, Тьерр куда больше вашего смыслит в собаках. Я плохо помню, что со мной происходило, но в самом начале по животу разлилась резкая боль и поднималась желчь к горлу, а это больше похоже на симптомы отравления, а не какой-то болезни. Бедные животные, как вас лечат, если вы ничего объяснить врачу не можете? Мне повезло, что Тьерр вовремя вмешался, а то так и померла бы с неверным диагнозом», - думала Таня, милостиво позволяя ветеринару нанести на кожу обезболивающий гель и взять кровь на анализ.
Действия ветеринара контролировал топчущийся рядом Маркус, а когда врач закончил осмотр, помощник Тьерра принёс Тане чистой воды и с сочувствием произнёс при этом:
– Извини, но кормить тебя не велено.
Маркус явно не ожидал ответа и произнёс эти слова бездумно, так как привык разговаривать с собаками. Вот и сейчас он отошел к вольерам и почёсывал довольную легавую, разглагольствуя о том, какие хорошие результаты та показала вчера на полигоне. Таня слушала его и чувствовала, что есть ей вовсе не хочется, что её тело и без того приливной волной захлёстывают силы, что в ней начинает бурлить желание бежать куда-нибудь сломя голову, всё равно куда, лишь бы бежать и прыгать, сбрасывая избыток энергии. Ей словно вкололи допинг, Тьерр верно предупреждал, что и полумёртвая собака от его чудо-средства вскоре танцевать начнёт. Но танцы откладывались, Тане полагалось изображать слабость и она её изображала.
Вокруг неё бурлила жизнь, люди болтали о своих делах и запахи их навевали умиротворение: никакой агрессии или страха, только спокойные и положительные эмоции, даже редкие всплески раздражения умеренные и кратковременные.
«Ах, нет, кто-то у того края раздражён очень сильно, я бы сказала - страшно зол, его запах долетает до меня и кажется знакомым. Тот самый опасный запах...»
Таня обернулась и ей показалось, что она видит цепкие глазки Клисса: светлые, словно вылинявшие на солнце. Нет, не показалось: похожие глаза смотрели на неё с другого конца площадки перед вольерами, но смотрели они с совершенно незнакомого лица.