Трибуле
Шрифт:
Живопись Тициана, Рафаэля, Перуджино украшала стены и потолки этих обширных парадных залов. Пройдя помещения, где теснились толпы придворных, гвардейцев, армейских офицеров, входивших и выходивших, или послов, томившихся в ожидании приема, – эти помещения, где блистали роскошь и сила господина Франции, можно было попасть в узкий поперечный коридор.
Там начинались личные покои короля.
Прежде всего шла передняя, куда имели доступ только члены королевской семьи; справа в переднюю выходили кабинет короля, слева находились два салона, за кабинетом располагалась спальная
Стена перегораживала маленький коридор, о котором собираемся рассказать. Отметим, что покои дофина примыкали к королевским, но чтобы пройти из одних в другие, надо было сделать довольно длинный обход.
Для короля Лувр оканчивался глухой стеной его комнаты. Для дофина только начинался за этой стеной. Правда, комната, которую эта стена отделяла от королевского покоя, представляла собой подобие кабинета, или небольшого салона, который в свою очередь был отделен от покоя дофина другим коридором.
Именно в этом кабинете дофин Генрих частенько проводил время с той, кого он называл своей Эгерией [44] , или своей Мудростью, то есть с Дианой де Пуатье, своей дамой сердца. Сейчас мы проникнем в кабинет дофина в тот самый момент, когда Рабле предпринимал последнюю попытку спасти Этьена Доле.
Перед стеной в глубине кабинета сидела женщина.
Она отогнула край бархатной шпалеры и открыла круглое отверстие, забранное решеткой.
Женщина была в кабинете одна.
44
Эгерия – в древнеримской мифологии: прорицательница, нимфа ручья или священной рощи богини Дианы. Царь Рима Нума Помпилий утверждал, что получал от нимфы советы по вопросам религии и государственной политики.
Освободив дыру, она приложила ухо к решетке.
Она услышала тихий разговор двух мужчин: Рабле и короля Франциска. В кабинете дофина было слышно всё, что говорилось в королевском покое.
Кто проделал эту дырку?
Весьма вероятно, что Диана де Пуатье, которая перед тем как стать любовницей Генриха, была любовницей самого Франциска.
Диана всегда поступала скорее по велению ума, чем по сердечному влечению. Свою необычайную красоту, сохранившуюся, по странному капризу природы, до самой смерти, она использовала как дипломатическое оружие, как средство удовлетворения своих амбиций – куда чаще, чем для любовных связей. Могла ли она пробить стену, чтобы получить возможность наблюдать за королем?
Весьма возможно.
Она одна знала этот способ подслушивания и сбора информации о Франциске I.
Мы уже сказали несколько слов о характере этой холодной и честолюбивой женщины. Дополним наше описание, добавив, что тайные мечты Дианы уносили ее в воображении к таким высотам, о которых никто и предположить не мог. Видимо, она рассчитывала взойти на королевский трон рядом с будущим королем Генрихом. Во всяком случае, ясно, что еще при жизни Франциска I она наращивала свое могущество и свой авторитет, готовясь к тому дню, когда дофин будет коронован.
Тогда как герцогиня д’Этамп была готова совершить преступление, чтобы продлить жизнь короля, без которого она превратилась бы в ничто, Диана, напротив, была готова хладнокровно обдумать необходимость устранения этого же самого монарха. Если бы он умер, дофин, ее любовник, занял бы престол. И тогда!.. На что только она не надеялась – она, имевшая столь ужасное влияние на не слишком умного Генриха.
Диана де Пуатье отнюдь не случайно оказалась в кабинете дофина в те минуты, когда король встречался с Рабле, и мы уже поведали об этом свидании.
В самом деле, едва ли надо уточнять после всего сказанного, что у Дианы были свои шпионы в приемной Франциска I. Каждое утро, во время церемонии одевания короля, она оказывалась в курсе всего, что делалось и говорилось интересного у короля, и она соответствующим образом распределяла свой день. Сегодняшним утром она узнала, что Франциск спешно послал за мэтром Рабле.
Диана вздрогнула и подумала:
«Король наверняка болен… Надо бы узнать, насколько это серьезно».
Ей было известно, что король абсолютно доверяет врачебным познаниям Рабле и это эгоистическое доверие не раз выручало ученого гораздо больше, чем сомнительная королевская дружба.
Она поспешила в таинственный кабинет, где расположилась возле зарешеченной дыры.
Когда Рабле прибыл и его ввели в королевские покои, она не упустила из сказанного ни слова.
Вечером, согласно данному Дианой распоряжению, ее известили, что Рабле снова ожидает приема, она поспешила занять прежнее место. Утренняя беседа, видимо, показалась ей настолько интересной, что она не хотела потерять ни слова из вечернего разговора… Она безразлично прослушала всё относящееся к Этьену Доле.
Но когда Рабле заговорил о лекарстве, способном – как он считал – остановить болезнь, она слегка задрожала.
«Неужели эта надежда рассеется?» – спросила она себя.
Разговор продолжался еще десять минут, может быть, чуть дольше, а Диана де Пуатье, глубоко задумавшись, все сидела на том же месте, очевидно, строя какие-то планы. Лицо ее было напряжено, а глаза уставились в одну точку
Наконец она вздохнула, встала, опустила бархатную шпалеру, скрывавшую решетку, и отправилась в свою комнату, ибо Диана де Пуатье в качестве первой почетной дамы дофина имела во дворце свою комнату. Хотя этикет не обязывал ее спать в ней, Диана проводила в своем покое большинство ночей.
Вернувшись к себе. Диана продолжила размышления, начатые еще в кабинете дофина. Может быть, она о чем-то спорила сама с собой, может быть, пыталась отогнать мысль, которая, будучи пространной вначале, вызревала в ее уме с ужасной ясностью… потому что несколько раз она была готова вызвать ударом молоточка слугу, но всякий раз опускала на стол маленькую золотую безделушку.
Наконец, выражение неумолимой решимости появилось на ее лице, оно быстро сменилось выражением той непробиваемой жесткости, которое было свойственно Диане. Она стукнула молотком. Возник молодой слуга.