Трибуле
Шрифт:
– Семнадцать лет! – прошептала она.
Гневный огонек зажегся в глазах Маржантины.
Это для того чтобы причинить ей боль, нашли эту чертову девчонку, носящую такое же имя, как и ее дочь. Для того чтобы заставить ее страдать, выбрали голос, так похожий на детский, на голос ее ребенка, мирно засыпавшего на ее руках, положив на шею матери свою белокурую головку.
Но ее зло будет наказано. Она пришла бросить вызов Маржантине. Хорошо же! Маржантина отомстит за себя. Впрочем, таков и был приказ доброй дамы. Да, Маржантина
Она не убьет эту девчонку. Смерть не должна быть такой быстрой.
Она призадумалась и вспомнила муку, ужасную, жестокую, бесконечную.
Она присела на корточки у ног девушки и, застыв, подобно своей жертве, стала о чем-то думать.
Проходили часы, поднимался туманный рассвет.
Внезапно Маржантина, злая, окоченевшая, вздрогнула. Она нашла то, что искала. Она нашла свой способ мести. Добрая дама будет довольна и приведет к Маржантине ее Жилет.
– Быстрее! Быстрее! – бормотала она.
Маржантина неслышно прошла в угол комнаты и взяла длинную веревку. Потом повернулась к Жилет.
Она свела вместе ноги девушки, обмотала их вревкой так, чтобы нельзя было и шевельнуть. Потом принялась за руки. Она сложила их на груди и так же крепко связала.
Жилет не жаловалась и даже не открывала глаз.
Сумасшедшая удовлетворенно посмотрела на распростертую на полу девушку.
Теперь она могла выйти. Ее пленница не сможет убежать.
Прежде чем выйти, Маржантина взяла набитый золотом кошелек. Теперь она стала достаточно богатой, чтобы оплатить свою месть.
Она выскользнула на улицу. Куда она ходила? Чем занималась во время своего часового отсутствия?
Сумасшедшая вернулась домой вприпрыжку. Если бы ее лишили отмщения, она бы умерла от разрыва сердца.
После того как она пришла к мысли искупить свои страдания за счет существа, оказавшегося в ее власти, она лишь за счет прилива ненависти поддерживала свои силы.
Одного взгляда хватило ей, чтобы успокоиться. Жилет не шевелилась.
Успокоившись, Безумная Маржантина уселась на свои тряпки. Но почти сразу же встала и принялась за работу. Как бы она ни устала, ждать больше Маржантина не могла.
Сначала она вытащила из своего кармана кусок войлока. Она разрезала войлок так, чтобы из куска получилось некое подобие маски. Она проделала ножницами дырки для глаз.
К какому же маскараду велись эти странные приготовления?
Маржантина вытащила из тщательно оберегаемого ею маленького мешочка крохотный флакончик и любовно посмотрела на него.
Флакончик был оплачен золотом. Какое средство он хранил? Какое зло выращивал?
Медленно, с предосторожностями, она вылила содержимое флакончика на войлок, увлажнив всю его поверхность.
Конечности Жилет дернулись. Она открыла глаза. Но некоторое оцепенение, спутник столь продолжительного обморока, удерживало ее в неподвижности. Жилет попыталась вспомнить происшедшее.
Как она оказалась здесь? Что делает она в этой грязной комнатушке? Кто причиняет ей боль? Она чувствовала себя уязвленной, подавленной. Сделав усилие, она попыталась подняться и снова упала на пол, сильно стукнувшись о него головой.
Маржантина, занятая своим таинственными приготовлениями не услышала и не увидела этого падения.
Ужас охватил Жилет. Она на какой-то миг потеряла сознание, и в это время ее связали.
У Жилет появилось предчувствие, что ее подвергнут какому-то жестокому испытанию. Она почувствовала, что вот-вот снова потеряет сознание.
В течение нескольких минут она боролась со своим страхом, но очень скоро была побеждена. Оказалось, что неуверенность ужаснее реальности.
– Мадам! – взмолилась она.
Маржантина поглядела на нее и не ответила.
– Мадам, зачем вы меня связали? Обещаю, что не попытаюсь бежать.
И несколько мягче она добавила:
– Веревки причиняют мне боль… Вы не можете развязать меня?
Маржантина не отвечала.
Она встала, приблизилась к пленнице, опустилась на колени и, наклонившись к самому лицу Жилет, сказала:
– Ты же видишь… я работаю… ради тебя.
– Ради меня?
– Делаю тебе маску.
– Не понимаю, – растерялась Жилет.
– Послушай… Ты слышишь меня?
Жилет утвердительно моргнула.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу, потому что ты – дочка той женщины, которую я ненавижу всей душой! Мне хотелось заставить твою мать страдать, потому что она заставила страдать меня! Поняла? Ах, не поняла? Это не имеет значения! Я хочу заставить плакать твою мать, как она вынудила рыдать меня! Сейчас я делаю маску.
Она торжествующим жестом показала на влажный кусок войлока.
– Я сейчас закончу и сразу же надену на тебя. Под этой маской скроется твое лицо, потому что я больше не хочу видеть его таким, как теперь.
Она бойко отыскала зеркальце и поднесла его к лицу Жилет.
– Смотри, смотри сюда, дитя лжи! Хорошенько посмотри и восхитись своим лицом в последний раз! Ты красива! Тебе часто говорили, что ты красивая! Всмотрись хорошенько! Ты больше никогда не будешь красивой!
– Никогда не буду красивой! – вскинула Жилет голову. – Увы! На что мне красота в моем положении!
Сумасшедшая не услышала этих слов.
– Через три дня, – сказала Маржантина, – эта маска будет совершенной. Неаполитанский колдун, продавший мне эту мазь, сказал: «Надо три дня, чтобы войлок пропитался до конца». У тебя есть еще три дня, чтобы полюбоваться собой… А потом всё кончится… И тогда я отведу тебя к матери… Я сниму тогда маску и скажу ей: «Посмотри, что я сделала с твоей дочерью»… Я посмотрю, как она придет в ужас, а я захохочу…
Эти три дня Жилет жила, как в страшном сне. Сумасшедшая не покидала ее ни на минуту. Она не сводила с девушки глаз.