Трибунал
Шрифт:
— Какими официальными мы вдруг стали, — смеется Вислинг. — Ну что ж: обер-лейтенант Вислинг, девяносто восьмой горнострелковый полк, Миттенвальд.
— Знаете Шёрнера? — спрашивает генерал. — По-моему, он командовал вашим полком.
— Да, он был оберст-лейтенантом. Теперь он генерал-фельдмаршал [57] , и ненавидят его не меньше, чем прежде, — с горечью улыбается Вислинг.
— Когда у нас проходили соревнования по стрельбе в Морелленшлюхте, — продолжает оберcт Фрик, — ругаться запрещалось. Было важно,
57
Фердинанд Шёрнер был произведен в генерал-фельдмаршалы 5.4.1945, т.е. после описываемых событий. — Примеч. ред.
— А теперь вам предстоит окончить жизнь в Морелленшлюхте, — сухо говорит генерал. — Знали вы, что во времена кайзера там тоже казнили солдат?
— Нет, понятия не имел.
— Это одна из самых удивительных черт в нас, немцах, — апатично вздыхает генерал. — Мы никогда ничего не знаем. Мы — нация в шорах. Бог весть, сколько невиновных людей было расстреляно в Морелленшлюхте.
— Когда расстреливают, больно? — неожиданно спрашивает юный ефрейтор.
Сокамерники удивленно глядят на него. Никто из них об этом не думал. Страх смерти был таким ошеломляющим, что ни один не задумывался о возможной физической боли.
— Думаю, ты ничего не почувствуешь, — уверенно отвечает генерал. — Одна пуля может убить мгновенно. Государство в своей щедрости дает тебе двенадцать!
— Я думаю, меня не расстреляют, — говорит с истеричной ноткой в голосе лейтенант. — Меня отправят в специальные войска. Я нутром это чувствую. Я это знаю. Когда узнают о моей специальности, то поймут, как я могу быть полезен в спецвойсках! Даю слово, что навещу вашу жену и передам ваше последнее сообщение, герр генерал. Я почитаю вас и восхищаюсь вами!
— Не нужно, — вздыхает генерал. — Это большой недостаток у нас, немцев, что нам вечно нужно кого-то почитать и за кого-то сражаться.
По коридору громыхает тележка с едой. Часы бьют восемь.
Команды, лязг оружия, крики и брань, позвякивание ключей. Тюрьма гудит от нервозности.
Теперь на полу снова три теневых полоски. Вскоре появится четвертая. Дверь со стуком распахивается.
— Пауль Кёбке, — рычит фельдфебель.
Химик, который не мог держать язык за зубами, поднимается на ноги.
— Нет, нет, — стонет он. — Это ошибка. Я здесь недавно. Это, должно быть, вас, герр генерал!
— Заткнись, Кёбке, — раздраженно гремит фельдфебель, делая шаг в камеру. — До генерала дойдет очередь, как и до всех вас. Сегодня твоя очередь, так что пошевеливайся! Группа попутчиков ждет.
Он так толкает Кёбке, что тот падает в руки двух унтер-офицеров, которые с отработанной легкостью надевают на него наручники.
— До скорой встречи, — ухмыляется фельдфебель, захлопывая дверь.
КАЗНЬ
Отечество вправе требовать, чтобы люди жертвовали всем ради него. Поэтому я приказываю, чтобы каждый человек, способный носить оружие, был немедленно призван, невзирая на возраст и состояние здоровья, в армию и отправлен с бой с врагом.
— Черт бы вас побрал! — сердито говорит Старик, войдя в подвал и увидев нас лежащими среди бутылок.
— Потише, — стонет Малыш. — В голове у меня чертенок изо всех сил вбивает колышки для палатки!
— Грязные свиньи! — бранится Старик.
— Ты совершенно прав, — икает Грегор. — Не годится сидеть здесь, в сыром подвале и напиваться.
— Святая Агнесса, — мямлит Порта. — Если и дальше продолжать так, мы рискуем превратиться в алкоголиков и окончательно испортить себе печень!
— Голова, — стонет измученный Барселона. — Давайте выйдем наружу, узнаем, может, уже заключили мир, пока мы пили красноармейскую водку ?
Старик продолжает ворчать на нас и перестает, лишь когда мы появляемся среди плодовых деревьев и видим круглую каску, которая медленно появляется из-за дорожного заграждения.
Раздается выстрел, каска исчезает. Мы бросаемся на мокрую траву и целимся в то место. Вскоре появляется еще одна круглая каска.
Автоматический карабин Хайде изрыгает огонь, и каска валится по другую сторону заграждения.
Проходит почти двадцать минут, и появляется другая каска.
На сей раз стреляет Порта, пуля разносит лицо солдата противника.
Снова долгий период ожидания. Потом опять появляется каска.
— Они что, спятили? — бормочет Старик, постукивая себя по лбу.
Грохочет снайперская винтовка Малыша.
Каска взлетает в воздух и, перевернувшись, со стуком падает.
Больше касок не появляется, и мы, крадучись, заходим за бараки.
Там лежат солдаты противника с пробитыми пулями лицами.
Мы обшариваем их карманы, сумки с провизией и беспечно плетемся дальше.
Главный механик Вольф ведет суд, сидя за большим круглым столом в столовой пятой роты, по бокам его стула расположились два волкодава, готовые по малейшему знаку главаря немецкой мафии разорвать кого угодно в клочья.
Два телохранителя-китайца сидят каждый на своем стуле позади своего повелителя. На каждого входящего в столовую они смотрят как на врага, которого нужно обезвредить как можно быстрее.