Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса
Шрифт:
— Это мистер Ханней, о котором я вам говорил, — представил он меня собравшимся, — Должен вам заметить, Ханней, что ваш визит несвоевремен.
— У меня другое мнение, — невозмутимо парировал я, — Более того, я считаю, что нельзя терять ни минуты. Скажите мне, ради всех святых, кто только что вышел отсюда?
— Лорд Аллоа, — ответил мне сэр Уолтер, и в голосе его уже звучали гневные нотки.
— Кто угодно, но только не он! — воскликнул я, — Я только что звонил к нему домой, и слуга сказал, что он полчаса назад лег в постель. Этот человек узнал меня, когда проходил мимо, и мне кажется,
— T-так к-кто же он? — спросил кто-то, заикаясь от волнения.
— Человек из шпионской организации «Черный камень», — ответил я и опустился на свободное кресло.
Глава 9
Тридцать девять ступенек
— Несусветная чушь! — отрезал Уиттекер.
Сэр Уолтер поднялся из кресла и вышел. Никто из нас не проронил ни слова, пока он не вернулся.
— Я только что разговаривал с Аллоа, — сказал сэр Уолтер. — Он очень рассердился, что его подняли с постели. Да, он час назад вернулся домой.
— С ума сойти, — сказал генерал Уинстенли и у него покраснел шрам на лбу. — Выходит, что сидевший со мной рядом человек, самозванец.
— В этом-то вся и штука, — начал объяснять я, — Вы были увлечены решением каких-то вопросов и, естественно, не обращали на самозванца внимания, считая его хорошо вам знакомым человеком.
Лицо француза вдруг оживилось.
— Молодой человек совершенно прав, — заговорил он на очень хорошем английском, правда, несколько медленнее обычного. — Наши враги не дураки и хорошо разбираются в психологии. — Он обвел взглядом собравшихся. — Я хочу рассказать вам одну историю. Дело было в Сенегале, где я много лет тому назад командовал одним отдаленным гарнизоном. Скука, сами понимаете, страшная, и чтобы провести время, я занялся рыбной ловлей. Возьму, бывало еду, и уеду на своей арабской кобылке на целый день на реку. И вот однажды слышу, что-то моя кобылка нервничает: ржет все время, стучит копытами. А у меня самый клев, я к ней подойти не могу, только голосом ее успокаиваю. Ну, конечно, время от времени на нее поглядываю — да вон она, стоит моя кобылка, привязанная к дереву. Клев внезапно прекратился, и я решил пойти перекусить. Иду это я, значит, и держу в одной руке удочку, в другой — брезентовую сумку с уловом…
Он посмотрел на сидевших за столом.
— … и вдруг чувствую какой-то запах необычный. Поднимаю глаза и вижу — стоит передо мной лев, а кобылка моя лежит на земле растерзанная.
— Ну и что же было дальше? — не утерпел я, потому что сам бывал в переделках.
— Бросил я ему в пасть удочку и выпустил всю обойму своего револьвера. Хорошо подбежал мой ординарец с винтовкой, — закончил француз, — а не то бы я отделался не так дешево, — и он показал нам свою левую руку: на ней не было трех пальцев. — А теперь давайте разберем этот случай с точки зрения психологии. Я так привык к ржанию своей кобылы, что перестал обращать на него внимание. Более того, я даже не заметил, увлеченный клевом, что оно прекратилось. Думаю, то же самое произошло сейчас в этой комнате. Надеюсь, вы со мной согласны?
Сэр Уолтер кивнул, но никто из остальных не поддержал его.
— Ничего не понимаю, — недоумевал генерал, — Ведь достаточно было кому-нибудь из нас позвонить
Сэр Уолтер сухо рассмеялся.
— Это лишний раз доказывает, как умны наши враги, — сказал он. — Скажите-ка мне, кто из вас отважился бы позвонить ему?
Все опять промолчали, а я вспомнил, что об Аллоа говорили как о человеке упрямом и раздражительном.
— Пусть так, — не сдавался генерал, — но какая польза нашим врагам от того, что их шпион присутствовал на нашем совещании?
— Хороший шпион, — ответил ему Руайе, — обладает фотографической памятью, как, например, ваш историк Маколей. Между прочим, за все время, пока он был здесь, самозванец не сказал ни слова, только быстро просматривал бумаги.
— Значит, у нас нет другого выхода как изменить диспозицию, — вздохнув, сказал сэр Уолтер.
Уиттекер вдруг помрачнел и, помолчав, сказал:
— К сожалению, мы не можем изменить географию.
— Я так откровенно говорил о планах своей армии и флота, — поддержал его Руайе, — что положение можно поправить только ценой головы этого шпиона. И он, и его сообщники должны быть немедленно арестованы.
— Это все равно, что найти иголку в стогу сена, да еще ночью, — не удержался я.
— Кроме того, — добавил Уиттекер, — они могут уже сегодня отправить донесение почтой.
— Нет, — возразил Руайе, — вы не знаете их порядков. Шпион получает вознаграждение сообразно своим личным заслугам и постарается доставить свое донесение сам. Так что у нас с вами, дорогие мои, есть небольшой шанс. Надо закрыть все порты и усилить береговую охрану. В море не должен выйти ни один человек — от этого теперь зависит судьба и Великобритании, и Франции.
Мне были по сердцу слова этого неунывающего, энергичного француза, единственного, кто предложил хоть какой-нибудь план действий. Но реально ли было взять под контроль тысячи и тысячи островков, разбросанных по побережью нашей страны?
И тут вдохновение посетило меня.
— Куда вы дели записную книжку Скаддера? — закричал я, обращаясь к сэру Уолтеру. — Быстрее, там есть одно место, которое нам поможет.
Сэр Уолтер открыл сейф и вручил мне записную книжку. Вот оно, это место:
— Тридцать девять ступенек, — прочитал я вслух и затем опять повторил, — тридцать девять ступенек, которые я сам лично сосчитал, прилив в 10.17 пополудни.
Уиттекер, высокопоставленный чиновник из адмиралтейства, смотрел на меня так, словно я только что бежал из сумасшедшего дома.
— Вот он ключ к загадке, — почти кричал я. — Скаддер знал, где логово этих негодяев. Надо найти место, где максимум прилива бывает в десять часов семнадцать минут пополудни.
— Значит, они уже исчезли, — сказал генерал.
— Нет, — возразил я, — немцы всегда следуют однажды принятому плану. Знаю я их, они, наверняка, сейчас злорадствуют, что у них все идет как по маслу. Должна же быть в адмиралтействе карта, на которой помечены приливы?
— А ведь это и в самом деле шанс, — просиял Уиттекер, — Едемте в адмиралтейство.
Мы расселись по двум машинам и поехали. Сэра Уолтера с нами не было, он направился в Скотленд-Ярд, чтобы — как он выразился — «привести в состояние боевой готовности Мак-Галливри».