Тридцать дней
Шрифт:
— Братья! — огневик, бывший среди верхушки павшего воинства, вскинул руки. — Вы поверили предателю! Он заманил в ловушку нас, привел на погибель и вас! Не верьте ему! Мы были верны ему, но нас убили, а он жив! Откажитесь от сражения, братья! Если хотите жить, отрекитесь от Аквея и приведите его и темную мразь к воротам замка! Они лгали вам!
— Они ведут вас к гибели! — выкрикнул воздушник. — Нет никаких Граней, нет отката! Это всё их происки! Они служат Темному! Отдайте ему двух предателей, и он простит вас за бунт!
Живые оборачивались к нам со Скаем,
— Темному доверия больше?
За нашими спинами появилось шевеление, и три фигуры, безучастно стоявшие до этого, вышли вперед, растолкав магов, пришедших в смятение.
— Вайторис! — прогрохотал голос один в один похожий на голос Региниса. — Мразь! Теперь я хочу спросить тебя — за что?! За что ты предал нас? За что уничтожил столь изощренно и жестоко?!
— Вайтор! — «Орканис» устремил горящий ненавистью взор в сторону замка. — Ублюдок, я доверял тебе! Ты был мне ближе всех! Я доверял тебе, доверял во всем. Слушал, верил. А ты предал! Ты предал мою дружбу и убил моих потомков. Ты убил всех наших детей. Искоренил под корень! Детоубийца!
— Мерзкий завистник! — Регинис расхохотался. — Ты всю жизнь завидовал мне! В силе, в родовитости! Меня любили лучшие женщины, а ты подбирал за мной объедки! Огневик… Пш-ш-ш…
Издевательский хохот несся над пустошью. Рассмеялся Орканис, подхватил Терраис, отозвалось все водяное войско.
— Ты просто пшик! — заходился в хохоте Регинис.
— Глупец! — закричал «папа». — Что ты чувствовал, когда понял, что проиграл? Пустышка! Чего ты добился? Ты хотел стать богом, но даже не сохранил своей сути! Ты — ничто, Вайторис!
— Каково было понять, что тебя обвели вокруг пальца?! — крикнул Орканис. — Регин обставил тебя, отдав свой дар последнему потомку! Ирис и Кай подменили младенца, и ты утерял след! Тер стал памятью нашей малышки, и ты никогда, НИКОГДА не сможешь окончательно подчинить ее себе! И я, твой самый преданный друг, на доверии которого ты играл, стал твоим палачом! Моя стихия выжгла твой дар!
— Ты всегда был последним среди нас! — Регинис снова расхохотался. — Завистник!
— Завистник!!! — в едином порыве закричали водные войны. — Завистник!!!
— Но я жив, а вы сдохли! — прогремел в ответ голос Вайториса.
Я сжала пальцы Ская, и он ответил мне. Мы все-таки достали его, сумели!
— Ты с рождения ходил вокруг нее, Регин, а досталась она мне!
— Всего лишь вор! — отозвался Регинис.
— Ты не живешь, — произнес «отец». — Ты существуешь, пока существует моя дочь. Не станет ее, не станет этого мира, и тебя тоже не станет.
— И все-таки живу! — выкрикнул лже-Вечный. — Они все подчиняются мне. Я здесь бог, я! И этот мир мой. Я здесь хозяин… Тьма! — голос Вайториса наполнился яростью. — Ирис, гадина! — Вдруг рассмеялся. — Ты знала, куда ударить, девочка, умница! Но я тоже знаю…
И мертвецы истаяли, открывая оскаленные пасти браннеров.
— Надеюсь, глухих и глупцов здесь нет, — сказал Скай и рявкнул: — Все назад!
Еще мгновение, и ярко-рыжая шерсть тварей запылала огнем, глаза превратились в черные провалы, и браннеры сорвались с места, заполняя воздух удушливым черным дымом. Молча, они мчали на остолбеневших магов. Еще немного, и два клана исчезнут с лица земли, превратившись в пепел.
— Прочь! — заревел Аквей.
Мощная волна налетела на магов, накрыла их с головой и исчезла, перекинув землевиков к остальному войску. Глядела на приближающихся чудовищ, с горечью думая, что это сотворила я. Исковерканная суть защитника, изуродованный лик…
— Ирис, — рявкнул мне в ухо Скай.
Я кивнула, и мы оказались за нашим водной ратью. Тела, только что имевшие человеческие очертания стремительно менялись, оплывая, словно тающий лед. Люди падали на четвереньки, раздавались в размерах, и вот уже не воинство, а огромная стая водяных зверей, размером, не уступавшие браннерам, рычали, мотали гривами, готовые встретить огненных тварей.
— Вперед! — заорал Скай, и звери рванули на встречу браннерам, почти достигших трех первых фигур.
Их очертания не изменились. В руках подобий Созидающих сверкнули мечи. Мне хотелось, чтобы они сражались, как есть, чтобы Вайторис мог смотреть на них, чтобы вспомнил всё, что сотворил с ними, чтобы пережил каждую минуту своих надежд, и их крушение. Чтобы осознал, насколько велик был его проигрыш еще тогда! Чтобы оценил всё, что сделали Созидающие, лишив предателя вожделенной победы.
— Ненавижу, — выдохнула я, глядя на сети, сияющие в лучах солнечного света.
И они ненавидели, так же как я, как Скай. Перед моими глазами вновь и вновь проходили видение: падает мама, отец отправляет нас с Регинисом прочь с Зеленого холма, Регин, оставивший на моих ладонях лишь прах, вспоротое горло Орканиса и сгоревшее тело Кая. И Торн Айер, кричавший от бесконечной боли, когда Вайторис забирал его жизнь, и та девочка из рода воздушника, доверчиво глядевшая на меня. Каждая жизнь, каждая угасшая искра — я видела их все, и моя боль заполняла водяных зверей, налетевших на браннеров. Остервенелая ярость моей души выплескивалась во взмахах мечей трех погибших творцов, рубивших огненных тварей, рвавших их горящие пасти голыми руками. Всё, что скопилось в израненном сердце, заполнило водяные сущности.
В них было всё — ярость, сила, беспощадность, не было только страха. Этого чувства мы со Скаем нашим созданиям не подарили. Они нападали на браннеров, вскипали от соприкосновения с огнем, гасили пылающие тела, вгрызались в их плоть и падали сами под напором псов Вайториса. Но я следила лишь за тремя фигура, ожесточенно прорубавшими себе путь к черному замку. Мой взгляд неустанно следовал за ними, и когда я перестала их видеть в мешанине тел, земля вздыбилась, выросла возвышением, поднимая меня вверх.