Тридцать дней
Шрифт:
Свой поход я приостановила возле портрета молодого мужчины, показавшегося мне смутно знакомым. Белоснежные волосы, голубые глаза… Я прищурилась, склонила голову к плечу и потерла подбородок, пытаясь понять, кого он мне напоминает…
— Эйвилон Аллиерт, — раздался за моей спиной незнакомый голос. — Друг Скайрена и брат его невесты Эйволин. Он погиб в стенах Черного замка.
Я обернулась и посмотрела на мужчину-мага. Он мне тоже показался смутно знакомым, но понять, откуда я его знаю, не смогла.
— Имел честь вчера целовать вас, магиана Сиел, — хмыкнул водник. Страха в его глазах я не увидела, скорей, интерес.
Я развернулась к мужчине всем корпусом и сделала к нему шаг, остановилась почти вплотную и посмотрела снизу вверх.
— Стало быть, господин водный маг, целовать меня для вас честь? — полюбопытствовала я. — И почему же вы всё еще живы?
— Мне стоило умереть от счастья? — широко улыбнулся водник.
— Скорей, от стыда, а вы сияете, подобно начищенному золотому. Уж тому ли господину вы служите?
— Если бы я служил вашему господину, то вряд ли мне выпало счастье ощутить силу страсти самой Игнис Сиел, — не смутился мужчина. — Похоже, я все-таки на верной стороне.
Я сделала шаг назад и вновь склонила голову к плечу, прошлась по воднику изучающим взглядом, после выпрямилась и спросила, указав себе за спину:
— А вы дружили с Эйвилоном Аллиертом?
— Мы были дружны, — более осторожно ответил маг.
— Но для вас честь целовать меня?
— Целовать само воплощение Зла? О, да, — он сократил разделяющее нас расстояние. — Вы знали, что даже ваши враги мечтают о вас, Игнис? Породил ли вас Хаос, или вдохнула жизнь Тьма, но сотворил они вас на диво совершенной. Лицом, — он коснулся моей скулы костяшкой согнутого пальца, — и телом.
Мужская ладонь легла мне на талию. Водник склонился ниже, намереваясь повторить вчерашний опыт и… Змеиный хвост захлестнул его шею. Рывок, и маг отлетел от меня, ударился спиной о противоположную стену, а я встретилась взглядом с потемневшим взором глаз-озер.
— За какой Тьмой? — ледяным тоном спросил меня Скай.
— Что именно? — уточнила я.
— За какой Тьмой ты творишь? — внес ясность Аквей и обернулся к моему незадачливому поклоннику, бросив: — Поговорим позже. Исчезни.
Тот спорить не стал. А кто бы стал, если над тобой нависает разверстая пасть гигантского змея, между ног сидит крыса, успевшая спрыгнуть с моего плеча, когда появился хозяин замка, и сам Скайрен смотрит слишком пристально, чтобы обманываться его видимым спокойствием? Водник, чьего имени я так и не узнала, поднялся с пола и исчез так быстро, насколько ему позволила боль в теле от удара о стену. Но уже почти свернув за угол, он обернулся и произнес одними губами, пользуясь тем, что Аквей снова смотрит на меня: «До встречи».
Я усмехнулась, и мой похититель обдал очередной порцией холода:
— Тебя что-то веселит в произошедшем, Игнис?
— Только твое своевременное появление, — ответила я. — Боюсь, если бы я выцарапала глаза наглецу, меня бы твои люди сожгли вместе с замком. Кто же поверит, что воплощенное Зло всего лишь защищалось от похотливого мерзавца, решившего, что женщину можно лапать против ее желания?
— Что-то я не заметил, чтобы ты была против, — ядовито ответил водник.
— Ты просто не досмотрел, — хмыкнула я. — Правда, Скай, на твоих людей я не покушаюсь. Мне хочется жить, а Господин, знаешь ли, никогда не страдал от приступов жалости и прощения.
Взгляд водника, чуть смягчившийся, вновь стал колючим. Он посмотрел на портрет Эйвилона Аллиерта.
— А ты, Игнис? Что ты знаешь о жалости? — спросил он, глядя на беловолосого водника.
— Я давно забыла, что это, Скай, — ответила я, тоже глядя на изображение мертвеца.
— Господин вытравил из меня все чувства, и жалость была одной из первых.
— Но крысу ты пожалела, — Аквей развернулся ко мне. — Почему ты ее спасла?
Я пожала плечами. У меня и вправду не было ответа.
— Это вышло как-то само собой, — сказала я. — Может, потому что Венн тогда был мне врагом, и Искра оказалась в ловушке, как и я.
— Искра… — Скайрен усмехнулся. — Забавно.
— Что — забавно?
— Всё, — ответил он и отошел от портрета. — Забавно, странно и отвратительно в равных долях. Передо мной стоит чудовище, выжигавшее целые деревни лишь за то, что они не смогли заплатить своему Господину требуемую дань из-за неурожая. Бездушная сука, убившая на моих глазах лучшего друга. Тварь, издевавшаяся надо мной больше года, а я вижу красивейшую из женщин, которая спасает крысу, дает зверям имена, и они идут за ней, словно на привязи, готовые оберегать и защищать от любого, кто причинит ей зло. И эта женщина одинокая, слабая, хрупкая, но продолжает держать спину ровно, несмотря на то, что на ее плечи давит всеобщая ненависть. Я видел обе эти стороны одной сущности, но никак не могу совместить их. Жгуче ненавижу первую и не могу заставить себя злиться на вторую. Какая ты настоящая, Игнис Сиел? Что было до того, как Темный накинул на тебя удавку своей власти?
Я молчала. Смотрела на него и молчала, не зная ответов на вопросы. Какая я настоящая, кто бы сказал мне это… Я помню себя с момента, когда Господин дал мне имя, и очень смутно то, что было до возрождающего пламени. Раньше еще мелькали в памяти какие-то обрывки, теперь сплошной туман. Кем я была рождена? Простой смертной, магом? Кто были мои родители? Где я жила? Даже свой возраст до возрождения, я помню примерно. Пятнадцать или шестнадцать лет, но может было и меньше, а может больше.
— Ты не знаешь, — понял проницательный Аквей. — Он забрал у тебя даже память. Но что дал взамен?
— Себя, — ответила я и вновь перевела взгляд на портрет Эйвилона Аллиерта, вспоминая о том, что привело меня сюда. — Господин подарил мне бессмертие, вечную юность и красоту. Наделил силой, равной которой нет, и только Он превосходит меня…
— И где твоя сила, Игнис? — с нескрываемой иронией спросил водник. — Он забрал ее за единственный проступок, несмотря на четыреста лет собачьей преданности.
— Я нарушила главное правило, сила возмездия закономерна, — я пожала плечами. — Мое тело принадлежит Господину…