Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества
Шрифт:
– Готово!
– сказал Мишка, кладя дымящийся ботинок на тарелку и отрезая от него ушко.
Мишке достался левый ботинок, а мне правый.
– В самый раз!-сказал Мишка, глотая с аппетитом ушко от ботинка.
Затем он разрезал на куски кожаный верх и стал уплетать его за обе щеки с таким вкусом, с каким, вероятно, настоящий умирающий с голода путешественник и должен есть вкусные калорийные ботинки. Хотя я тоже мысленно по-настоящему умирал от голода, но есть с таким аппетитом, с каким Мишка ел мои ботинки, я почему-то не мог.
Не знаю, если бы это были
Мишкины, может быть, я бы тоже их ел с большим c$.".+lab"(%,, но мои собственные ботинки мне почему-то совершенно не хотелось есть... Впрочем, не есть их совсем я тоже не мог, иначе Мишка меня никогда бы не взял с собой ни в какое героическое путешествие, поэтому я сначала нарезал кожаный верх на мелкие ломтики, как лапшу, а потом, не пережёвывая, начал глотать их затаив дыхание.
Вероятно, Мишка расправился бы со всем ботинком, включая подмётку и даже каблук, если бы в разгар нашего пира в дальних кустах не раздался сначала треск, а потом не появилась голова моей сестры.
– Мишка! Валька!
– закричала она, подозрительно глядя на нас.-Вот вы где! А вас мама ждет!
– Зачем ждёт?
– спросил я, вслед за Мишкой незаметно пряча недоеденный ботинок под перевёрнутую миску.
– Как-зачем?-крикнула Наташка.-Обедать пора!
Худшего известия Наташка не могла принести при всём своём желании. Я был уже так сыт своим ботинком, что, казалось, я больше никогда и ничего не захочу есть, а тут ещё надо сразу идти и поглощать обед из целых трёх блюд...
– Ладно! Иди! Мы сейчас придём! Но Наташка высунулась из кустов ещё больше и сказала подозрительным голосом:
– Почему это "иди"! Мне мама сказала, чтобы я без вас не возвращалась!
Спорить с Наташкой было бесполезно, мы поднялись и залили костёр бульоном из-под ботинок и под Наташкиным конвоем мужественно зашагали домой...
Как я ел обед, я не помню. Мишка, в интересах всего человечества, и второй обед уплетал за обе щеки - это я помню. Ещё я помню, что Наташка всё время заглядывала под стол и фыркала при виде моих босых ног. Она делала это до тех пор, пока под стол не посмотрела мама и не спросила меня удивлённым голосом:
– Валентин! А где твои ботинки?.. Почему ты босиком?..
– М... м... м...-промычал я, размазывая кашу по тарелке.
– Почему ты без ботинок, я тебя спрашиваю?
– Он без ботинок... потому что они их с Мишкой съели!
– сказала Наташка, не дав мне опомниться и придумать какуюнибудь подходящую версию.
– Кого-их?-спросила моя мама, побледнев.
– Валькины ботинки!
– пояснила Наташка.
– Как - съели?
– прошептала мама чуть слышно.
– Очень просто...-сказала Наташка.-И даже с большим аппетитом...
Папа, молчавший всё это время, тоже вдруг побледнел, заглянул под стол, потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула... а мама, пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки к сердцу и стала медленно опускаться на стул...
Как мама с папой побежали на берег и вернулись обратно с недоеденными ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу неотложку, как мы себя чувствовали всё это время - я ничего рассказывать не буду, потому что мы с Мишкой всё это перенесли мужественно и героически, как /.+ # %bao всё переносить настоящим путешественникам... Только один раз наши с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это когда приехавший на "скорой помощи" врач решил промыть нам с Мишкой желудки. Против этой унизительной процедуры Мишка взбунтовался принципиально, а за ним принципиально взбунтовался и я...
Мишка орал, что он ещё нигде не читал, чтобы путешественнику, который съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..
– Во-первых,- сказал папа, хватая Мишку за ноги,-ты съел не свои ботинки, а ботинки своего двоюродного брата! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал подготовку к путешествиям с того, что съедал свои собственные ботинки?!
А потом... нас с Мишкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть...
А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещё вечером мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в Москву... Под подушкой я обнаружил записку, которую мне успел сунуть Мишка, наверное, перед отъездом.
"Всё в порядке!!!-писал Мишка.-Подготовка к героическим путешествиям продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"
А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.
А когда я проснулся, в комнату вошёл папа.
В руках у него была картонная коробка. Папа подошёл к моей кровати и вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх у ботинок был суконный, подмётка и каблук - резиновые.
– Я надеюсь...-сказал папа,-я надеюсь...- повторил он, держа на весу ботинки,-что ваша дальнейшая подготовка к героическим путешествиям с Мишей... примет несколько иной характер...
Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.
ДЫМ В РЮКЗАКЕ
В субботу днём моя мама опять привезла из Москвы к нам на дачу моего двоюродного брата Мишку.
Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещё за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные вещи и предметы. Всё это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.
А я сидел безучастно на лестнице и переживал трагическую гибель своих любимых ботинок.
Мои грустные мысли от нечего делать как-то сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в чёрной рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.
"4 июля сего года,-сочинялось в моей голове,скоропостижно скончались ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике "Восход" и должны !k+( прошагать по туристским тропам... не один десяток кило метров... Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов. Все, кто знал эти чудесные спортивные ботинки, сохранят о них светлую память... Выражаем своё искреннее соболезнование... их владельцу... Валентину Громову. Группа товарищей".