Тридцать три урода. Сборник
Шрифт:
Аглая (к Тане).Я, Танечка, вас сейчас по голосу признала, хотя и не видела вчера. У вас голос, как звездочка высоко ночью!
Ваня (как бы радуясь воспоминанию, жарко).Ты, Аглаечка, вчера мне прямо в ухо сказала: «Ванечка, вон там за стеной жаворонок, слышишь, жаворонок в синеве!»
Хватает ее руку и целует ее.
Аглая (смеется ласково).Да,
Ольга.Жаворонку милосердный спаситель крыло пришиб. Не взлетит птичка.
Матюша (ко всем, указывая широким жестом на Ольгу).Когда она запоет, черпнет в самую затаенную твою глубину — и свивает, свивает… Умираешь от боли и блаженства!
Таня (тихо).Ольга, Ольга, вы слишком хорошо пели.
Ольга.Когда я пою, время и дыхание стоят, когда кончу — все дохнут.
Аглая.Хорошо такой голос! Свивай, голос, в одно легкое горение — хоровод любви!
Ольга (запальчиво).Ах, знаете, ваше горение нелегко. Ваш хоровод любви шумен. Мне кажется, он дымит и трещит, как сырой валежник Вы и теперь только потому не кричите свои слова, что они слишком жгут и душат вас внутри. Вы их от боли почти шепчете. Слушайте, вы огнепоклонница?
Яша (дико). Да! да!
Ваня.И я. Так Пей, Аглая!
Аглая (пьет. К Ольге).Да, да, вы правы. Мне трудно не кричать свои слова. Но еще больше мне хочется их петь. Ах, если бы умела! Знаете, этот гимн к Радости? Помните этот блаженный ритм симфонии? (Напевает.)
Входим мы в твою обитель, Опьяненные Огнем! {144}Ольга (про себя).Варвар выдумал Симфонию.
Аглая (продолжая свою мысль).Да, да, вы правы! Оно при мне, мое зовущее воление к лучшему, нежели наша жизнь. Это все равно — песней, стоном или диким криком — ах, если бы они соединились, все воления, в один братский порыв! И… вдруг… все стало бы иное…
Ольга.Надежды шумны!
Аглая.Да, да, конечно. Но душа шумной надеждой живет. Только, слушайте, я не досказала: есть еще где-то глубже души и глубже воления надежд — Молчание. И мое молчание тоже при мне. В моем молчании нет ни да, ни нет. Дух идет со всем творением — и что знает, и что будет — того не скажет душе. Покорность Веры — мое Молчание.
Ваня (дико).Эй, взлетим! Довольно к земле прикладывался! Эй, что выйдет? К бесу землю! Пей, Яша, пей!
Ударяет звонко свой стакан о яшин, разбивает, наполняет себе новый и еще чокается. На корабле где-то ясный звон колокола. Проходит смена матросов. С лестницы подымается неслышными шагами и никем не замеченная Александра. Узкое, не стянутое в поясе платье паутинно-серого цвета висит с плеч до полу. Она лениво
Ольга (через удушливый кашель Яши).Матюша, еще вина! Я чувствую утро. Какая тяжелая тоска!
Таня.Оленька, это оттого, что вы такая прекрасная, а любить не хотите. Вы только мучаете.
Матюша (не оглядываясь на Таню).Таня, Таня, за такою всюду пойдешь!.. на муки!
Ольга.Матюша, голубка-то ваша нынче человеческим голосом разговорилась.
Матюша.Ольга, я еще вам бутылку открою… (Открывает бутылку и наливает ей стакан.)Ну а мне вот другой напиток… (Пьет из круглой бутылки с узким горлышком.)Этот крепче. Мысль истребляет. (Пьет долгими глотками, бросает бутылку на пол, она катится далеко по палубе. Пьяным голосом Ольге.)Я вас люблю, холодный ключ моего взнесения! (Поворачивает голову через плечо, к Тане.)Умри.
Аглая.Таня, не бойтесь.
Слышен из-за занавески палубной каюты в рубке стон Анны.
Яша (к Тане).Ах, не бойтесь, пейте! Вам холодно.
Стон за занавесью повторяется.
Ваня (к Аглае).Ты дрожишь. Пей, Аглаечка, что с тобою? Опять?
Заглядывает ей в лицо, подносит фонарь к ее лицу.
Аглая (улыбается надорванно).Нет, нет, мне хорошо.
Таня.Матюша, мне холодно. (Робко трогает его сзади за плечо.)Согрей мои руки. Матюша, добренький!
Матюша (через плечо, не поворачиваясь к ней).Пей, согреешься!
Яша (наливая ей вина).Пейте! Когда пьешь, проходит страх.
Где-то на корабле раздается лязг тяжелой цепи.
Матюша (к Ольге).А Таня правду сказала. Вы не умеете любить.
Ольга.Она сказала: не хотите… И — никто не угадал. Я люблю… сфинкса. (Откидывается вся, бросает легко обе руки за голову. Говорит с легкой мечтательностью, как бы себе.)Высокая женщина, желто-бледное лицо. Знаете старый мрамор? Тусклые волосы, как две ночные волны, по обе стороны широкого лба. Тусклые глаза, как темное дно высохших колодцев. Матюша, еще вина! (Смеется резко, выпив.)Матюша, вот докажите, что вы поэт: угадайте, что выразят черты сфинкса, которому разгадали его последнюю загадку?