Тридцать ударов плетью
Шрифт:
Хватаю ее за всполошенные, разметавшиеся в стороны запястья. Фиксирую в таком положении. Прогибаю еще ниже. От ее вида сзади крышу рвет и кровь кипит, пузырится от невыносимого желания. Приставляю эрекцию к ее лепесткам. Они покорно принимают в себя своего господина, своего завоевателя. Узко. Крепко. Тесно. Улетно! Алина все еще пытается сопротивляться, настроиться на свой ритм хочет, но сегодня доминировать буду я. Перехватываю инициативу. Захватываю в плен ее гибкое тело. Сам задаю ритм, а ей ничего не остается как принимать меня в себя, постанывать от удовольствия, от моих ритмичных движений.
– Моя!
Кончаем с протяжным стоном. Оба. Практически одновременно. А потом моей девочке, кажется, тоже сносит разум. Она вырывается из моих объятий и уже сама набрасывается на меня. Как кошка. Дикая и необузданная. Она кусает мою шею, ключицы, поросшие темным волосом. Оставляет засосы. На видных местах оставляет! В воротнике рубашки их будет, с*ка, видно! Ну и пох*й! Моя девочка тоже решила меня пометить! От этой мысли член вновь готов трудиться как никогда раньше.
Малышка толкает меня на пол. Кафель холодный, но мне похер. Она решила меня оседлать. Что ж, позволю! Такого еще мы с ней не практиковали. Помогаю ей насадиться. В такой позе проникновение максимальное. Алина морщится. Смотрю внимательно на нее. Все же она беременна, и меньше всего я хочу навредить ей или ребенку. Поэтому держу себя в узде. Даю ей время привыкнуть. Но как же бляха, кайфово вот так вот! В этом положении! Вид на ее грудь потрясающий. Соски остро торчат вверх, и я тянусь, чтобы огладить их! Сжать, почувствовать их резиновую упругость в своих ладонях. И это срабатывает неким катализатором для нас обоих. Мы сливаемся в диких хаотичных движениях. Нас рвет от страсти, от желания, переполнившего и затопившего нас обоих.
– Мой! Мой! – жадно шепчет она, кусаясь, прижимаясь ко мне так тесно, что ближе некуда.
– Твой, Солнце! Твой! – подтверждаю ее право на меня, на мое тело, рыча и стискивая ее на максимум. – А ты моя! Только моя! Только посмей на кого взглянуть, убью! И тебя и его убью!
Глава 38
– Поехали, Алин!
– Куда?
– не верю я своему счастью.
А потому настораживаюсь. Только что у нас был крышесносный секс в ванной, а потом под душем, а потом еще и еще. И вот сейчас, когда я валюсь от усталости, Лев что-то придумал. Но это хорошо. Это – просто замечательно. Потому что в пентхаусе Льва хоть меня никто не обижает, и есть все что нужно, включая комфорт и безопасность, но вот выйти на свежий воздух хочется. Даже очень! По земле походить. На людей посмотреть, а то совсем одичала в последнее время.
– Поедем погуляем, где-нибудь посидим. Тигран пришел в себя, это ли не повод отметить?
– Еще какой! – подтверждаю я. Но потом вспоминаю кое-что еще: - Лев, извини, что я это говорю… мне стыдно, правда.
– Да брось, солнце! Что случилось?
– Мне надеть нечего. Совсем.
И я сейчас не кокетничаю и не капризничаю. Свое единственное белье я простирываю ежедневно, а вот футболок у Льва много, но разгуливать в них по улице, наверно, идея так себе…
– Иди ко мне! – притягивает меня мужчина. Утыкаюсь в его твердокаменную грудь.
– Я совсем придурок, Алин! – хмыкает он. – С этими проблемами даже одеждой тебя не обеспечил. А у тебя вон животик уже! – кладет он ладони на мой апельсинчик. – Поехали в торговый центр!
– Рубашку свою одолжишь? – улыбаюсь я, плохо скрывая радость на лице. Как же я соскучилась по этим простым женским радостям. Да и не только женским, просто, человеческим!
– Конечно, Солнце! Любую бери!
Я надеваю белоснежную, закатываю рукава, подпоясываю рубашку мужским ремнем. Выходит, словно надела платье овер-сайз – стильно, небрежно, и очень удобно. Волосы отпускаю просыхать после душа, чтобы они естественной волной улеглись по плечам.
Уже в лифте понимаю, что ему, Льву тоже очень удобна его рубашка на мне. Он без труда запускает руку в декольте и сдавливает натруженные, натертые его же пальцами соски. Напряженные его новой атакой они торчат под дорогой белоснежной тканью, бесстыдно и гордо, точно призывая ласкать их еще и еще. Вообще все мое тело становится очень охочим и отзывчивым на ласки одного совершенно определенного мужчины!
Лев видит, торчащие, словно темные камушки вершины, и дыхание его убыстряется. Зрачки темнеют, расширяются, поглощая всю радужку. Будто мало ему было того, что мы творили в дУше четверть часа назад.
В его автомобиле рубашка тоже весьма кстати. Она бессовестно задирается выше коленей, оголяя мои ноги, а теплое кожаное сидение ласкает заднюю поверхность бедер. Хорошо, что сейчас лето и я могу обойтись одной лишь рубашкой. Кажется, Лев тоже благодарит нынешнее время года. Молча благодарит, хотя и весьма красноречиво.
Он привычно кладет свою ладонь на мое колено. Управляет огромным джипом одной левой. Но уверенно очень. И я доверяю ему. Лев – превосходный водитель. Он вообще превосходен во всем. И с ним не страшно. Боже, как же мне повезло встретить именно его в самый страшный период своей жизни!
Ладонь мужчины движется вверх, оглаживая мое голое бедро. По нему немедленно начинают бегать толпы мурашек, точно по оголенным нервам посылая сладкие импульсы удовольствия прямо по позвоночнику вниз, в самое сокровенное. Его ладонь оказывается между ножек. Слегка разводит их в стороны, устраиваясь прямо за трусиками. Ему не стоит ничего сдвинуть их в сторону, чтобы ничего не мешало ласкать лепестки подобным образом. Он невольно расслабляет меня. Я откидываюсь в кресле, шумно выдыхая воздух. Дергаюсь от его легкого прикосновения к жемчужине, а взгляд мой, тем временем, выхватывает нечто, мелькающее за окном. Нехотя поворачиваюсь, и застываю от ужаса прямо так, на сидении. С его рукой меж своих ножек…
Джамаль. Рядом. На машине. Едет вровень с нами. Злой. Всклокоченный. Челюсти сжаты, желваки напряжены.
– Твою ж мать! – выругивается Лев, оставляя меня.
Я тут же свожу ноги вместе. Мне стыдно и страшно одновременно.
– Ну сейчас, сученыш, мало тебе не покажется! – Лев роется в бардачке и достает… черный блестящий пистолет.
– Лев… - шепчу я осипшим от страха голосом.
Но мой мужчина меня не слышит. Обуявшая его ярость не отпускает, заставляет поднять руку и направить оружие прямиком на побледневшего от ужаса Шакаленка.