Тридцать ударов плетью

Старлайт Риша

Ашотджан никак не реагирует на его слова, полностью наслаждаясь своим превосходством в этой ситуации. Накладывает себе ароматного мяса. Наливает вина в бокал. Не спеша отправляет кусок к себе в рот.

– Лалке полегчало после переливания. – сообщает он нам.

– Я рад. И я жду.

Глава 43

– Зря не хотите поесть. – ухмыляется лис. Тянется за вторым куском. – Ягненок наисвежайший. Вино французское. Надо отметить это дело!

Старый бандит играется с нами как кошка с

мышатами. Знает, что никуда мы от него не денемся. Его головорезы за дверью. Скрытая камера пишет все происходящее. Одно лишнее движение Льва, и у них будет законный повод убить его. А меня разобрать на органы. Впрок для Лалы. Поэтому не спешит. Медлит, издеваясь.

– Не хотел я тебе отдавать девочку. – разваливается лис на кресле, наевшись, - Прикипел к ней. Как дочь она мне. Я серьезно.

Ага. И как у дочери он забирает у меня кровь и почку для другой. А еще держит в клетке. Исключительно из лучших отцовских побуждений!

– Но мой Джамаль налажал с твоим братом. Только из-за того, чтобы загладить его вину перед вами, я отдаю тебе Алину.

Я заметно выдыхаю, а Лев стискивает меня еще сильнее.

– Вот ее бумага.

Ашотджан привстает, подходит к сейфу, отпирает его и вытаскивает бумагу с гербовой печатью. Но Льву пока не протягивает. Держит у себя, ухмыляясь.

У Льва желваки выступают. Это видно даже из-под бороды. Он напряжен до предела.

– Но. Есть одно серьезное «но»!

– Какое? – рычит мой мужчина.

– У Алины есть некие обязательства перед нами. Долг, я бы сказал.

– Я заплачу любую сумму. Это не вопрос. – отмахивается Лев.

– А это не деньги! – победоносно скалится Ашотджан.

А я впервые понимаю, что гнилое яблочко не далеко упало от такого же гнилого дерева. Просто за годы жизни Ашотджан научился виртуозно скрывать свои маниакальные садистские наклонности, показывая их лишь в таких вот крайних случаях.

– Что? – задает вопрос Лев.

– Она ударила моего сына ножом. Я определил ей наказание. Пусть понесет его и может быть свободна! – торжествует лис.

– Какое наказание? – Лев с недоумением переводит взгляд с меня на Ашотджана.

– Тридцать ударов плетью. – ехидно произносит лис.

– Какие удары? какая плеть?! Она беременна, Ашотджан! – возмущается мой мужчина. А потом решительно встает из-за стола. – Меня накажи! Слышишь? Я на себя беру вину за Алину!

Смотрю на Льва. Боже, я не ошиблась в нем! За все мои страдания Бог послал мне мужчину мечты! Защитника! Отца моего ребенка! С таким вообще ничего не страшно.

– Э, нет, Лев! Так дело не пойдет. ОНА поднимала руку на моего сына. И ЕЕ должны выпороть!

– Она только что кровь твоей дочери дала! Совесть имей!

– А я не говорю, что собираюсь пороть ее прямо сейчас! Пусть родит, чтобы это твоему ребенку не навредило. А потом… - внезапно на лице у старого лиса появляется что-то уж совсем мерзкое в выражении. Что-то запредельное. Не человеческое. – А потом ты ее выпорешь! Сам! – расплывается он в дикой

звериной улыбке.

– Нет!

– Это мое условие. – хмыкает Ашотджан, картинно убирая свидетельство о смерти обратно.

– Постой! – останавливает его Лев.

– Забирай Алину, но после родов, как она придет в себя, нанесешь ей удары. Ровно тридцать. В полную силу. В моем присутствии. Иначе не отдам ее.

– Соглашайся, Лев, пожалуйста! – шепчу ему под грязную ухмылку лиса. – Мы что-нибудь придумаем, обязательно…

– Вы ничего не придумаете. Если не выполните условия, ее выпорют мои джигиты. Лично и по очереди. На твоих Лев, глазах. Короче, Лев! У меня мало времени. По рукам? – протягивает лис ладонь с зажатым в ней свидетельством.

Глава 44

Не могу поверить, что все уже позади. Прошло несколько дней моей новой свободной жизни, а я все так же вздрагиваю, когда замечаю большие черные машины рядом с собой или просто чужих мужчин, не Льва.

Варшавский проявляет ко мне гиперзаботу, опекает, прислушивается к каждому моему слову, старается выполнить любое пожелание и… ухаживает. По настоящему ухаживает, как только можно ухаживать за любимой девушкой. Не возвращается с работы без цветов и прочих милых презентов. За эти несколько дней туалетный столик в моей комнате переполнен духами, дорогой уходовой косметикой, шкаф ломится от одежды и обуви. И при этом я не капризничаю и ничего не прошу. Месяцы жизни в клетке надолго отпечатались в моем подсознании, когда я довольствовалась минимальным набором для выживания, а теперь радуюсь как ребенок всему, что приносит мне Лев.

Брат Льва, Тигран, постепенно по мере своего восстановления возвращался к делам, к бизнесу, и у моего мужчины образовывалось больше свободного времени.

Сегодня он взял выходной. Поэтому спит, и первые лучи солнца, попадающие на его закрытые глаза, нисколько его не тревожат. Я просыпаюсь первой. Привстаю над ним. Любуюсь на его спокойное сейчас, мужественное лицо. Он не красивый в классическом понимании. Вернее не так. Не смазливый. Отнюдь. У него мужская брутальная необузданная внешность. Крупный прямой нос, густые черные брови. Короткая стрижка, аккуратная борода, как сейчас носят практически все мужчины, припухлые чувственные губы, заметно отекшие от бесконечных поцелуев со мной. А еще засосы на мощной бычьей шее. И царапины. Много царапин на предплечьях, на заросшей груди, и наверняка, на спине.

Смотрю на них и краснею, потому что жаркая волна воспоминания вчерашних постельных сцен пробегает перед глазами, поставляя сладкую судорогу прямо к обнаженным нервам. Разошлась я этой ночью не на шутку. Мазью бы его смазать, чтобы заживить все это непотребство. Хотя… он сам виноват! Входил в меня глубоко, до предела, заполняя собой всю меня, без остатка! Хорошо хоть его квартира одна на этаже. И очень надеюсь, что мои стоны не были слышны по всему дому…

Хочу подняться, чтобы приготовить нам завтрак, но Лев хватает мои запястья, и легонько перекидывает меня под себя, подминает.