Триединый. Вооружен и очень опасен. Часть 1
Шрифт:
Да собственно, что это я к ним привязался?.. Раздраженно запихнув их обратно в карман, я собрал свою одежду, разбросанную по комнате и, превозмогая пульсирующую боль в висках, оделся, подумав, что не плохо бы принять душ или, на худой конец, умыться и почистить зубы.
Я попытался открыть белую пластиковую дверь с массивной позолоченной ручкой, но она оказалась запертой. Это мне не понравилось. Потом я заметил красный шнурок с кисточкой, болтающийся рядом с кроватью и несколько раз нетерпеливо дернул его. Ничего не произошло. В ожидании кого-либо, я подошел к окну, но, выглянув наружу, с уровня третьего
Тут в двери щелкнуло, и она немного приоткрылась. В образовавшуюся щель проскользнула Тинки собственной персоной. Она была одета в роскошный домашний халат и розовые пушистые тапочки, выполненные в виде мордашек бегемотиков. Голова ее была замотана полотенцем. И никакой косметики. Вот тебе и аристократка. Интересно, она опохмеляется шампанским?
— Хэлло! — проворковала она, закрывая за собой дверь. — Как спалось?
— Отвратительно, — ответил я. — А ты?
— О, да, вчера мы с тобой несколько перепили… Ну, ничего, сегодня полечимся, и все пройдет. Надеюсь, ты меня не потерял? Я ходила к прислуге давать указания… Ну и хоть немного привела себя в порядок. Тебе бы тоже не мешало, дорогой.
— Я об этом думал. Но ты заперла меня, — обвиняющим тоном сказал, внимательно следя за реакцией. А она выглядела самой невинностью и простодушием.
— Но милый, — захлопав длинными ресницами, запротестовала она, — ты мог заблудиться в таком большом доме… И я ведь отлучилась совсем не надолго!
Очень убедительно, хмыкнул про себя я и решил быть настороже.
— Пойдем, лучше я провожу тебя в ванную, — она призывно улыбнулась, и мы, наконец, вышли из спальни.
«Хата» моей новой «подруги» была просто грандиозная, я в таких не часто бывал. В ней было по крайней мере этажей пять, винтовая лестница, рыцари в латах на каждом углу, факелы, огромные масляные портреты средневековых предков на стенах и тому подобное. Короче, настоящий замок. Довольно занятное гнездышко…
— А ты молодец! — изображала Тинки восхищение, заглядывая в ванную, где я скреб неподатливую щетину. — Настоящий плейбой, как я и ожидала! Мне было очень хорошо. Ты был настоящим тигром, у вас там, в Австралии есть тигры? А тебе понравилось? Я ведь тоже старалась…
— Если честно, не помню, — процедил я, все еще ощущая характерное жжение в паху.
— О, это было что-то! Надеюсь, мы сегодня продолжим, мой ловелас?
— Обязательно! — соврал я и принялся за подбородок. Терпеть не могу бриться с похмелья!
После того, как я привел себя в более-менее божеский вид, мы спустились в столовую. Длинный стол был уже накрыт, а рядом с ним, согнувшись в раболепном поклоне, стоял расфуфыренный лакей. За все это время я не выудил и цента ценной информации из этой стервы.
— Это все дядино, — объясняла она мне, усаживаясь на жесткий узкий стул с длинной стильной спинкой и придвигая к себе малюсенькую тарелочку с салатом, — я тут гощу пока в его отсутствие. Правда, здесь уютно?
— А кто он такой?
— О, мы очень древний род… По-моему, он дальний родственник самому Рыжему Эрику…
«А
— И чем же он занимается?
— Вообще-то, я никогда не вникала во все эти биржи, ставки и бартеры. Кажется, это связано с металлопрокатом. Или с банками?.. Не помню, не хочу врать. Да ты ешь, не стесняйся… Что будешь пить?
Аппетита никакого не было, завтрак прошел довольно тоскливо и практически в полном молчании. Лакей и вовсе казался приведением, все понимая с полуслова и ни разу не звякнув тарелкой или стаканом. Вышколен великолепно.
После окончания трапезы Тинки предложила осмотреть замок.
— У нас есть прекрасная оружейная комната, — проворковала она, — там столько всякого смертоубийственного железа!
Оружие — это хорошо, решил я. Может, там я найду какой-нибудь ключ ко всей этой истории? Что-то явно здесь не так!
Мы поднялись этажом выше и оказались перед небольшой, обитой металлическими полосами дверью с широким засовом. У меня жутко засосало под ложечкой, и я понял, что дело мое труба, если сам немедля не изменю ход событий.
— Стой! — я схватил Тинки за рукав, уже возившуюся с кодовым замком. Голос у меня неприятно дрожал.
— Что случилось? — она удивленно обернулась. — Успокойся, дорогой, все будет нормально!
Что-то в ее взгляде, обращенном мне за спину, было не так. Я резко обернулся, но было уже поздно. Огромный кулак, посланный мне в челюсть вчерашним шофером, невесть как очутившимся сзади, отправил меня в небытие.
Очнулся я из-за того, что кто-то облил меня ледяной водой. Скрипя зубами, я попытался встать. Перед глазами плыли цветные пятна, а в голове, мешая сосредоточиться, кружились и с треском лопались большие масляные пузыри. Я оказался лежащим на холодном бетонном полу, весь перепачканный пылью, но, по крайней мере, в своей одежде. А вот, помню, в Сирии… Да, ладно, не до подобных воспоминаний сейчас.
Полумрак, тишина… Кое-как я принял сидячее положение и огляделся. Мое жалкое Величество оказалось в небольшой бетонной нише, закрытой решеткой. Обезьянник. За решеткой виднелось помещение побольше с небольшой массивной дверкой. Жалкий свет изливался пыльной лампочкой, торчащей прямо из бетонного потолка. По середине стоял журнальный столик, на котором находился кольт сорок пятого калибра и полупустой графин с водой, а рядом возвышался и грозно смотрел на меня… смотрел… Я поморгал, чтобы видение пропало, но тщетно.
Это был священник. Самый настоящий. Высокий, пузатый, в черной рясе, с солидным серебряным крестом на шее и длинной курчавой бородой ассирийского типа. У него даже пальцы-сосиски на руках заросли волосами — настоящая обезьяна! Круглые черные глаза пытливо осматривали меня из-под кустистых бровей, а нос-картошка, весь покрытый лопнувшими капиллярами выдавал большого любителя поддать (вероятно, приходского кагорчику). Он злорадно ухмылялся и нетерпеливо потирал руки.
— Ну, что, голубчик, очухался? — участливо, даже ласково произнес он рокочущим басом. — А я уж думал, совсем коньки отбросил. Кабан немного… перестарался. Это у него бывает, не стоит обижаться. Ты ведь будешь хорошим мальчиком? Мне не хотелось бы звать его, а то он очень уж просился… к тебе. Быть может, это любовь, а?