Трилогия «Двуединый»
Шрифт:
— Алхимик еще жив?
— Да. Он надежный человек. Вдобавок я не обладаю твоей страстью к убийству каждого, обладающего хотя бы частичкой ценной информации.
— Ну и зря… — проворчал Реван. — Целителя, который станет проводить вскрытие и устанавливать причину моей смерти, тоже в живых оставишь?
— Следы яда полностью исчезнут уже через шесть часов после применения. Пока твое тело найдут, пока доставят в лабораторию… Нет никакого смысла в смерти еще одного человека.
Глава службы безопасности семьи Денова расстроенно покачал головой, привычно досадуя на недальновидность своего уже практически
— Уверен, что меня никто не хватится раньше?
— Абсолютно. Полученное тобой письмо составлял мой человек. Сам Флинн уже давно гниет в земле. Впрочем, как и большинство отправленных тобой охотиться на него.
Реван печально улыбнулся — обидно было знать, что его переиграли. Перелил содержимое флакона в свою чашку с чаем и вернул пустой сосуд Рональду. Немного подумав, переложил последние просмотренные документы на дальний край стола.
— Не стоит мять ценные бумаги, — пояснил он.
Ему очень хотелось, чтобы после его смерти главе семьи хватило ума просмотреть важные донесения, но говорить об этом вслух пожилой мужчина не стал — еще, чего доброго, примут оказываемую им последнюю милость за просьбу приговоренного. Не дождутся. Он последний раз взглянул в глаза стоявшему напротив него Денова и двумя жадными глотками проглотил яд, оказавшийся действительно приятным на вкус.
Рональд постоял, глядя на обмякшее в кресле тело Ревана, его уроненную на грудь голову, безвольно свесившиеся руки, и грустно вздохнул, без слов прощаясь с бывшим соратником. После чего дошел до двери и, открыв ее, впустил в комнату старшую из своих жен.
— Я, конечно, понимаю: безопасность и все такое… — проворчала перешагивающая порог Камилла. — Но ждать под дверью, словно служанке, жутко унизительно.
— Ты могла остаться в поместье, — устало произнес Рональд.
— И упустить возможность полюбоваться на труп Ревана? Ты за кого меня держишь, Ронни?
— Если дело всего лишь в желании посмотреть на мертвое тело, то это можно было сделать на похоронах.
— Прекрати. — Камилла поморщилась. — Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Я хотела видеть, как сдохнет старый ублюдок, решивший, что может заставить меня предать собственного мужа! Его счастье, что все должно выглядеть пристойно, иначе я бы не удержалась и плюнула в побелевшую рожу. Как ему вообще в голову могла прийти мысль о возможности моего предательства!?
— Вероятно, его натолкнули на это скандалы, которые ты устраиваешь мне не реже раза в неделю вот уже второй год подряд, — нейтрально высказался Рональд.
— Скандалы? — Камилла удивилась. — Помилуй, Ронни, неужели ты считаешь скандалами те редкие моменты, когда я позволяю себе немного повышать голос из-за беспокойства о будущем детей? Ну прости, я и не предполагала, что ты настолько чувствительный. — Женщина ласково погладила мужа по щеке.
— Я — нет. Но Реван мог думать иначе. Все же скандалы остаются скандалами, несмотря на наше с тобой к ним отношение.
— Тогда непонятно, как он вообще сумел столько продержаться на посту начальника службы безопасности? Не имея ни малейшего представления о том, как живет семейное население империи. — Камилла фыркнула. — Тебе стоило женить его в принудительном порядке, чтобы старик тоже хлебнул женской любви.
Рональд имел собственное мнение о жизни семейного населения, но оно было отлично от мнения жены, и потому мужчина благоразумно промолчал — очередной спор на ровном месте был ему совершенно не нужен.
ГЛАВА 22
Ла Лидия Риттершанц
Молодая женщина в очередной раз окинула взглядом собственную комнату и недовольно поморщилась. Подобные гримасы давно стали для Лидии ее личным способом выпустить пар. Ведь даже у стен есть уши, а брошенное в раздражении крепкое словцо или звук разбитого бокала с удивительным упорством находят не только щели в сплошном барьере звукоизолирующих чар, но и нечаянных слушателей, спешащих стать такими же нечаянными рассказчиками услышанного.
Комната ей не нравилась: ни минимализмом убранства, ни размерами. Такое помещение еще кое-как могло подойти не слишком требовательному мужчине вроде ее мужа, но не привыкшей к дворцовому размаху императорской дочери. Да только после размещения тех вещей, которые Лидия привыкла держать под рукой, ее «покои» стали напоминать крохотную каморку! Пришлось переносить практически весь свой гардероб в одну из соседних комнат, а большую часть различных предметов, не имеющих непосредственного отношения к ее утреннему и вечернему туалету, — в другую. Оставалось надеяться, что они действительно застряли здесь всего на две недели, как и обещал Абель. Иначе она не выдержит и потребует расширить помещение, снеся одну из внутренних стен. После чего исполнит свою шуточную угрозу и использует фантазию Цванга не по прямому назначению, а для создания более-менее приличного интерьера — все равно помешанные на безопасности «мечники» стороннего специалиста в дом не пустят, сколь бы хорош и известен тот ни был.
Впрочем, маленькая комната была лишь одним из неудобств ее нового — замужнего — статуса. Другим, пожалуй, самым страшным из всех, неожиданно стала привычка Абеля и Сильвии вставать в пять утра ради совместной тренировки. Поскольку Лидия твердо намеревалась не упустить ни одной мелочи из жизни своего супруга, ей пришлось подниматься практически в то же время. Несмотря на то что легла она всего за два часа до этого, допоздна занимаясь сортировкой своих вещей. К счастью, Ла из императорской семьи — люди выносливые, и пару недель выдержать график сумасшедших «мечников» им вполне по силам. А потом, в случае великой нужды, и еще пару недель. Только надо будет запастись тонизирующими эликсирами и косметическими средствами — не демонстрировать же окружающим синяки под глазами…
Лидия бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале и, удовлетворившись увиденным, пошла в сторону присмотренного еще вчера вечером окна на втором этаже. Женщина не знала, было ли так специально спроектировано или получилось случайно, но расположенную во дворе тренировочную площадку со всех сторон прикрывали различные архитектурные излишества основного строения. И пожалуй, единственной приемлемой точкой обзора являлось то самое выбранное ею окно, из которого просматривалась почти половина площадки. Конечно, никто не мешал Лидии выйти во двор и насладиться зрелищем, что называется, из первого ряда. Вот только она хотела видеть обычное утро своего мужа, а не постановочную сценку, сыгранную для излишне любопытной зрительницы.