Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе
Шрифт:
Горе еще усугублялось этими мыслями. К угрозам женщин присоединились и проклятия мужчин по адресу европейцев. Брань усиливалась, жесты делались все более угрожающими. Крики грозили перейти в насилия.
Каи-Куму, видимо боясь, что он будет не в силах обуздать фанатиков своего племени, приказал отвести пленников в святилище, которое находилось в другом конце па, на площадке, заканчивавшейся обрывом.
Святилище представляло собой хижину, примыкавшую к горному склону в сто футов вышины. В этом священном доме туземные жрецы — арики — обучали новозеландцев религии. В этой просторной, со
Здесь, почувствовав себя хотя временно в безопасности от ярости туземцев, пленники растянулись на циновках из формиума. Элен, обессиленная и измученная, склонилась на грудь к мужу. Гленарван крепко обнял ее.
— Мужайся, дорогая Элен, — повторял он.
Едва успели запереть пленников, как Роберт, взобравшись на плечи к Вильсону, умудрился просунуть голову между крышей и стеной, на которой развешены были амулеты. Отсюда до самого дворца Каи-Куму все было видно как на ладони.
— Они собрались вокруг вождя, — сказал вполголоса мальчик. — Они машут руками… завывают… Каи-Куму собирается говорить…
Роберт помолчал несколько минут, а затем продолжал:
— Каи-Куму что-то говорит… Дикари успокаиваются… Они слушают…
— Очевидно, вождь, покровительствуя нам, преследует какую-то личную цель, — заметил майор. — Он хочет обменять нас на вождей своего племени. Но согласятся ли воины на такой обмен?
— Да, — снова раздался голос мальчика, — они повинуются… расходятся… Одни из них входят в свои хижины… другие покидают крепость…
— Это действительно так? — воскликнул майор.
— Ну да, мистер Мак-Наббс, — ответил Роберт, — с Каи-Куму остались только воины, бывшие в его пироге… А! Один из них направляется к нашей хижине…
— Слезай, Роберт! — сказал Гленарван.
В эту минуту Элен, выпрямившись, схватила мужа за руку.
— Эдуард, — сказала она твердым голосом, — ни я, ни Мэри Грант не должны живыми попасть в руки этих дикарей!
С этими словами она протянула Гленарвану заряженный револьвер. Глаза Гленарвана сверкнули радостью.
— Оружие! — воскликнул он.
— Да! Маори не обыскивают своих пленниц. Но это оружие, Эдуард, оно не для них, а для нас.
— Спрячьте револьвер, Гленарван, — поспешно сказал Мак-Наббс. — Еще не время.
Револьвер исчез под одеждой Эдуарда.
Циновка, которой был завешен вход в хижину, поднялась. Вошел какой-то туземец. Он сделал знак пленникам следовать за ним.
Гленарван с товарищами, близко держась друг к другу, прошли через площадь па и остановились перед Каи-Куму.
Вокруг вождя собрались наиболее видные воины его племени. Среди них был и тот маориец, чья пирога присоединилась к пироге Каи-Куму при впадении Похайвены в Вайкато. Это был мужчина лет сорока, мощного сложения, с суровым, свирепым лицом. Он носил имя Кара Тете, что на новозеландском языке значит «гневливый». По тонкости татуировки этого вождя было видно, что он занимает высокое положение в своем племени, и сам Каи-Куму выказывал ему известное почтение. Однако наблюдательный человек мог бы догадаться, что между этими двумя вождями существует соперничество. От внимания майора не ускользнуло, что влияние, которым пользовался Кара-Тете, возбуждало недобрые чувства в Каи-Куму. Оба они стояли во главе крупных племен, населявших берега Вайкато, и оба обладали одинаковой властью. И хотя губы Каи-Куму и улыбались, когда он говорил с своим сотоварищем, но глаза его выражали глубокую неприязнь.
Каи-Куму начал допрашивать Гленарвана.
— Ты англичанин? — спросил он.
— Да, — не колеблясь, ответил тот, понимая, что его национальность должна была облегчить обмен.
— А твои товарищи? — продолжал Каи-Куму.
— Товарищи мои такие же англичане, как и я. Мы путешественники, потерпевшие кораблекрушение. Прибавлю еще, если это может тебя интересовать, что никто из нас не принимал участия в войне.
— Не важно! — грубо ответил Кара-Тете. — Каждый англичанин — наш враг. Твои земляки захватили силой наш остров! Они присвоили себе наши поля! Они сожгли наши селения!
— И они были неправы, — проговорил серьезным тоном Гленарван. — Я говорю тебе это не потому, что я в твоей власти, а потому, что так думаю.
— Послушай, — продолжал Каи-Куму — Тогонга, верховный жрец нашего бога Нуи-Атуа, попал в руки твоих братьев — он пленник пакекас. Бог велит нам его выкупить. Я-то хотел бы вырвать у тебя сердце; хотелось бы, чтобы твоя голова и головы твоих товарищей вечно висели на столбах этой изгороди… но Нуи-Атуа изрек свое слово!
Говоря это, Каи-Куму, до сих пор владевший собой, дрожал от гнева, и лицо его приняло выражение крайней ярости. Через несколько минут он снова заговорил:
— Как ты думаешь, согласятся ли англичане обменять на тебя нашего Тогонга?
Гленарван не сразу решился ответить; он молча, со вниманием наблюдал за маорийским вождем.
— Не знаю, — проговорил он наконец.
— Отвечай, — продолжал Каи-Куму — стоит ли твоя жизнь жизни нашего Тогонга?
— Нет, — ответил Гленарван — у себя на родине я не вождь и не священнослужитель.
Паганель, пораженный этим ответом, с глубоким удивлением посмотрел на Гленарвана.
Каи-Куму, казалось, тоже был изумлен.
— Итак, ты сомневаешься? — спросил он.
— Не знаю, — повторил Гленарван.
— Твои, значит, не согласятся взять тебя в обмен на нашего Тогонга?
— На одного меня — нет, а на всех — быть может.
— У нас, маори, принято менять голову на голову.
— Так начни с того, что предложи обменять своего жреца на этих двух женщин, — предложил Гленарван, указывая на Элен и Мэри Грант.
Элен рванулась к мужу, но майор удержал ее.
— Эти две женщины, — продолжал Гленарван, почтительно склоняясь перед Элен и Мэри Грант, — занимают высокое положение в своей стране.
Вождь холодно посмотрел на своего пленника. Злая усмешха промелькнула на его губах, но он тут же подавил ее и ответил, еле сдерживаясь:
— Ты надеешься обмануть Каи-Куму своими лживыми словами, проклятый европеец? Так ты думаешь, что Каи-Куму не умеет читать в человеческих сердцах? — Вождь указал на Элен — Вот твоя жена!
— Нет, моя! — воскликнул Кара-Тете и, оттолкнув прочих пленников, положил свою руку, на плечо Элен.
Та побледнела от этого прикосновения.
— Эдуард! — крикнула она, обезумев от ужаса.