Трилогия о королевском убийце
Шрифт:
Я в четвертый раз совершал осторожный осмотр зала, когда появилась Кетриккен. Она была одета просто: длинное прямое пурпурное платье и мягкая белая накидка. Ее волосы были распущены и свободно лежали на плечах. Она вошла со своим обычным пренебрежением к церемониям. Ее сопровождали только маленькая служанка Розмари, леди Модести и леди Хоуп. Даже сейчас, когда Кетриккен немного подружилась с прочими своими леди, она не забыла о том, что эти две дамы не оставили ее в дни одиночества, и часто оказывала им честь, приглашая сопровождать ее. Я не думаю, что герцог Браунди узнал свою будущую королеву в этой просто одетой женщине, которая подошла прямо к нему.
Она улыбнулась и приветственно подняла руку. Таким образом горцы обычно
— Дважды за нынешнее утро я навещала нашего короля. Сожалею, но оба раза он был… нездоров. Надеюсь, что ожидание не показалось вам слишком долгим. Я знаю, что вы захотите говорить о вашей трагедии и обо всем, что следует сделать, чтобы помочь вашему народу, с самим королем. Но сейчас, пока он отдыхает, я подумала, что вы, может быть, захотите присоединиться ко мне, чтобы немного подкрепиться.
— С удовольствием, моя леди, королева, — ответил Браунди.
Она уже многое сделала, чтобы пригладить его взъерошенные перья. Но он не был человеком, которого легко очаровать.
— Я рада, — ответила Кетриккен.
Она повернулась и, слегка наклонившись, что-то шепнула Розмари. Маленькая служанка кивнула, повернулась и убежала быстро, как кролик. Все заметили ее уход. Через несколько мгновений малышка вернулась, на этот раз во главе процессии слуг. Они принесли и поставили перед большим очагом стол. Была расстелена белоснежная скатерть, а в центре стола установили миску с одним из миниатюрных комнатных садиков Кетриккен. Появился отряд кухонных слуг, каждый из которых ставил на стол кубок с вином или блюдо с конфетами либо поздними фруктами. Это было так великолепно организовано, что казалось почти волшебством. В один миг столы были накрыты, гости рассажены, и в Большой зал вошел Меллоу Сладкоголосый со своей лютней, уже что-то напевая на ходу. Кетриккен кивнула своим леди, предлагая присоединиться к ним, а потом заметила меня и пригласила тоже. Она позвала и других, сидевших у очагов, почтив этим приглашением не самых родовитых или богатых а тех, кого, как мне было известно, она полагала интересными собеседниками. Так, среди приглашенных оказался Флетч, знавший множество охотничьих историй, и Шелле, девушка одного возраста с дочерьми Браунди. Кетриккен села по правую руку от герцога. Я снова подумал, что она не понимает, какую честь оказывает ему таким расположением.
Когда собравшиеся немного насладились едой и беседой, она сделала знак Меллоу, чтобы он бренчал чуть потише, и просто сказала:
— Мы слышали только голые факты ваших новостей. Не поделитесь ли вы с нами тем, что выпало на долю Причального?
Браунди немного помедлил. Он пришел к королю со своей жалобой, чтобы тот выслушал ее и принял меры. Но как он мог отказать будущей королеве, которая так приветливо обошлась с ним? Браунди на мгновение опустил глаза, а когда заговорил, голос его был хриплым от сдерживаемого волнения.
— Моя леди, королева, нам нанесен тяжкий удар.
Все голоса за столом быстро стихли. Все головы повернулись к герцогу. Я знал, что люди, выбранные королевой, были к тому же внимательными слушателями. Когда он приступил к своему повествованию, за столом не было слышно ни звука, кроме тихих сочувственных восклицаний или сдавленных проклятий в адрес пиратов. Один раз Браунди ненадолго умолк, но потом, по-видимому, решился и сообщил, что жители разоренного города послали просьбы о помощи и тщетно дожидались ответа. Королева выслушала его без возражений. Когда горестное повествование герцога подошло к концу, ему явно стало легче, просто оттого, что он высказал все, что накопилось у него на душе. Несколько долгих мгновений все молчали.
— Многое из того, что вы рассказали, я слышу в первый раз, — промолвила Кетриккен. — И все это очень плохо. Посмотрим, что по этому поводу скажет наш король. Нам придется подождать, чтобы услышать его слова. Но я могу сказать уже сейчас, что мое сердце полно скорби за мой народ. И гнева. Я обещаю вам, что сделаю все, что в моих силах. И мой народ не останется без крова перед надвигающейся зимой.
Герцог Браунди из Бернса уставился в тарелку и нервно мял край скатерти. Он поднял голову, и взгляд его горел огнем и сожалением. Он заговорил, и голос его был тверд.
— Слова. Это только слова, моя леди, королева. Народ Причального не может питаться словами и не может укрыться ими, когда наступит ночь.
Кетриккен смело встретила его взгляд. Она была как туго натянутая струна.
— Я хорошо знаю, насколько справедливо все, что вы говорите. Но ничего, кроме слов, я не могу предложить вам в данный момент. Когда король найдет возможность встретиться с вами, мы посмотрим, что может быть сделано для Причального.
Браунди наклонился к ней.
— У меня есть вопросы, моя королева. Наша нужда в ответах на эти вопросы почти так же велика, как нужда в деньгах и людях. Почему наш призыв о помощи остался неуслышанным? Почему корабль, который должен был прийти к нам, вместо этого отправился в порт?
Голос Кетриккен едва заметно дрожал.
— На эти вопросы у меня нет ответов, сир. И мне очень стыдно признавать это. Ни слова о вашем положении не дошло до моих ушей, пока ваш юный посланник не прибыл в Олений замок.
Сомнения бушевали во мне, когда она говорила это. Следует ли королеве открыто говорить такие вещи Браунди? Может быть, нет, если исходить из соображений политической мудрости. Но Кетриккен, я знал, ставила истину выше политики. Браунди долго смотрел ей в глаза, и линии вокруг его рта стали глубже. Он спросил резко, но тихо:
— А разве вы не будущая королева?
Глаза Кетриккен были серыми, как сталь, когда она встретила его взгляд.
— Королева. Вы спрашиваете, не лгу ли я вам?
Наступила очередь Браунди отвести взгляд.
— Нет-нет, моя королева. Такая мысль не могла бы прийти мне в голову.
Молчание продлилось долго. Я не знаю, подала ли Кетриккен какой-нибудь незаметный знак или Меллоу действовал инстинктивно, но он сильнее ударил по струнам. Через мгновение он распевал зимнюю песню, полную ударных нот и пронзительных рефренов.
Больше трех дней прошло, прежде чем Браунди был наконец допущен в королевские покои. Кетриккен пыталась изобретать какие-то развлечения, но трудно заставить развеяться человека, чьи мысли поглощены тревогой о своем герцогстве. Он был вежлив, но рассеян. Фейт, его вторая дочь, быстро подружилась с Шелле и, по-видимому, в ее обществе забывала о большей части своих бед. Целерити все время сидела подле отца, и когда ее темно-синие глаза встречались с моими, они были похожи на открытые раны. От этого взгляда меня пронзали причудливо смешанные чувства. Я испытывал облегчение оттого, что она не ищет моего общества, и в то же время знал, что ее холодность ко мне была отражением чувств ее отца по отношению ко всему Оленьему замку. Я радовался, что Целерити избегает меня, и в то же время это ранило меня, потому что я не заслужил ее гнева. Когда приглашение наконец поступило и Браунди поспешил к королю, я стал надеяться, что это затруднительное положение изменится. Уверен, не я один отметил, что королева Кетриккен не была приглашена на Совет. Меня, конечно, тоже не пригласили. Но нечасто королеву ставят на ту же доску, что и незаконного племянника. Кетриккен сохраняла хладнокровие и продолжала показывать Шелле и дочерям Браунди горские способы вышивки бисером. Я держался неподалеку от стола, но сомневался, что они думают об этой работе больше, чем я.