Тринадцатая ночь
Шрифт:
— Обыскать, — приказал капитан, и четверо солдат бросились в ту сторону.
Должен признаться, меня восхитила его деловитость в такой сложной ситуации.
— И схватите этого торговца да отведите его в тюрьму.
Я изменил свое мнение, когда стражники защелкнули на мне кандалы и без промедления потащили к воротам.
Акробатическое ремесло может сослужить хорошую службу, когда тебя бросают в камеру головой вперед. Ловко сгруппировавшись, я удачно приземлился и, когда дверь за мной закрылась, спокойно уселся на низкую скамью. Этой камеры хватило бы для размещения шести или семи бедолаг, если, разумеется, они будут
Стражники отобрали у меня меч и кинжал, но не догадались о спрятанном в рукаве ноже. Я привел его в состояние боевой готовности, хотя понимал, что между мной и свободой слишком много запертых дверей. Тогда я решил закончить осмотр доставшегося мне каменного мешка.
К тому времени, когда Перун отодвинул засовы моей камеры, я успел обследовать каждый камень и ознакомиться с нацарапанными на них надписями. Он собственноручно снял с меня оковы, потом повернулся ко мне спиной и повел меня по узкой лесенке в свой кабинет, ни разу не оглянувшись при этом. Я смиренно следовал за ним, убедившись, что он совершенно меня не опасается.
Капитан уселся за простой сосновый стол, на котором находились только масляный светильник и ворох карт. Он показал мне на скамейку перед столом.
— Я беседую с заключенными в двух помещениях, — заявил он. — Вот в этом они говорят непринужденно. А в другом им приходится говорить с посторонней помощью.
— Меня устраивает это помещение, — быстро сказал я. — Вполне устраивает. О чем вы хотите со мной поговорить?
Откинувшись на спинку стула, он закинул ноги на стол.
— Своим появлением здесь вы привели в недоумение такого простого солдата, как я.
— Вы далеко не просты, капитан.
— Верно, — улыбаясь, согласился он. — Но все-таки я солдат. Пошлите меня в сражение, и я с удовольствием воспользуюсь своим искусством тактики и ориентирования в любой местности. Поместив неразговорчивого собеседника на дыбу, я вытащу из него нужные мне сведения минут за десять. Простые задачи, ясные цели — вот что мне нравится. Но хитроумные интриги и тайные происки выше моего понимания. Я не делаю секрета из того, что считаю вас шпионом. Бросьте, бросьте, — посоветовал он, когда я попытался возразить. — Любой чужак, прибывающий в город в такое время года, является шпионом. Ваша легенда не так уж плоха и, конечно, вполне правдоподобна, но я заподозрил бы даже трех святых царей [21] , если бы они заявились в Орсино в канун Рождества.
21
Имеются в виду волхвы, узнавшие по звездам о рождении Иисуса и прибывшие в Иерусалим, чтобы поклониться ему.
Во время разговора мы пристально следили друг за другом, поигрывая взглядами. Мы оба понимали, что я приврал. Мне подумалось, что и он не до конца откровенен, но только он сам знал это наверняка. Я привык увиливать, правда, обычно под маской шута. И вдруг я понял, насколько сложнее скрывать свои мысли, лишившись этой защитной маски. Тем более что капитан внимательно следил за мной, пытаясь выловить ложь в моих словах, а я следил за ним с той же целью. Если, допустим, прибавить некоему управляющему лет пятнадцать тяжелой жизни, пребывание в тюрьме, войны, безумство… Потянет ли общая сумма на Перуна? Я разглядел незамеченные мной прежде подробности. Был ли у Мальволио шрам над левым глазом? И такая форма носа? Больше я ничего не помнил. Шрамы, конечно, дело наживное, да и нос мог сломаться и изменить форму.
— Мне жаль, что я испортил вам зимние праздники.
— О нет, наоборот. Вы сделали их интересными. Как я уже упомянул, можно препроводить вас в другую камеру и получить необходимые мне сведения, но есть одна сложность.
Он сделал эффектную паузу.
— Какая же? — спросил я наконец, догадавшись, что он ждет моей реплики.
Капитан одобрительно кивнул и ответил:
— А такая, что я не знаю, на кого вы работаете. В наши тревожные времена существует множество вариантов. Если, разбираясь в этих вариантах, я нечаянно стану причиной вашей смерти, то, возможно, принесу нашему городу больше вреда, чем пользы. Может, Венеция задумала вторжение? Сможем ли мы дать им отпор в таком случае? А может быть, я нанесу обиду нашему далекому венгерскому правителю? Или сарацинам? И так далее. Вы ведь не желаете просветить меня на сей счет, не так ли?
— К сожалению, я могу лишь еще больше затуманить эту картину, капитан. Я простой торговец, не больше и не меньше.
— Хорошо сказано, — заметил он, ударив ладонью по столу. — И я освобожу вас после надлежащей процедуры. Простите это жульничество, но я намерен выудить за ваш счет хоть какие-то сведения.
— Какие же?
— Я рассчитываю узнать, кто из наших дворян ценит вас настолько, чтобы потребовать вашего освобождения, — охотно объяснил он. — Всегда полезно выяснить связи высших кругов.
— Значит, вы не занимаетесь поисками убийцы Фабиана?
— Мои люди в данное время прочесывают город. А я провожу мое личное расследование.
— Как?
— Разговаривая с вами.
Я постарался изобразить уместное удивление, но усталость уже сказывалась.
— Вы подозреваете, что я могу быть не только шпионом, но и убийцей?
— Ни в коей мере, — сказал он.
— Тогда я в растерянности.
Он вытащил кинжал и изящно почистил ногти.
— Трое мужчин одновременно вышли из «Элефанта». Одного убили арбалетной стрелой, выпущенной под весьма сложным углом и с большого расстояния. Либо стрелок был отменно хорош, либо он промахнулся, убив Фабиана. Я допускаю, что Фабиан был противным типом, но не того ранга, чтобы нажить смертельных врагов. Для этого он был слишком осторожен.
— И вы полагаете, что стрела предназначалась Себастьяну?
— Или вам. Скажите-ка мне, есть ли у вас старые враги в Орсино?
— Только вы, насколько мне известно, и то не дольше четырех дней.
Он хмыкнул, а потом перевел взгляд на дверь. Из коридора доносились голоса. Он быстро встал и поклонился, а я, оглянувшись, увидел графиню Оливию, благопристойно стоявшую в дверях. Я также встал и поклонился.
— Мой муж сообщил мне, что вы, капитан, арестовали этого человека, — улыбаясь, сказала она.
— Не арестовал, графиня, — возразил Перун. — Герр Октавий любезно согласился пройти в компании моих людей в мой кабинет, чтобы подробно рассказать о прискорбном убийстве вашего бедного слуги. Мне не хотелось беспокоить графа по этому делу.
— Вы очень любезны, капитан. Но мне герр Октавий нужен на свободе. Он пообещал мне три сундука корицы.
Я припомнил, что разговор шел об одном, но счел бессмысленным оспаривать ее слова.
— Прекрасно, сударыня, — сказал капитан. — Он ваш.