Тринадцатая реальность
Шрифт:
– Что-то я не понял, о чем мы договариваемся, – сказал министр внутренних дел Пьер Рувье. – Если кто-то хочет, чтобы русские для нас дрались с немцами, то это глупость. И не нужно на меня так сверкать глазами. Я встречался с Вяземским и могу вам сказать, что это исключительно умный человек. Да вся деятельность Братства за тридцать лет его существования говорит о том, что в его руководстве дураков нет. Императора ставили они, поэтому он или тоже умен и заодно с ними, или находится под контролем. Обмануть их не удастся, купить – тоже. Так что давайте лучше вернемся
– Вы бы лучше занялись поисками агентов Братства, которым так восхищаетесь! – с сарказмом сказал Ферри. – Это ваша прямая обязанность!
– Я займусь, – кивнул Рувье, – и даже найду, хоть вряд ли всех. Но для этого мне потребуется несколько лет. В двенадцати самых крупных городах, которые почти наверняка заминированы, проживают около девяти миллионов человек. Проверять придется каждого десятого, причем проверка должна быть... деликатной, а не допрос с пристрастием. Увы, быстро такое не сделаешь!
– Надо давить на немцев, чтобы выполнили все свои обязательства по договору! – предложил министр юстиции Эжен Фрейсине. – Пусть теперь начинают сами, а мы подключимся позже. С англичанами консультировались?
– Похоже, что они в растерянности, – ответил Гибер. – Ход с ядами, несмотря на всю его гнусность, был гениальным. Нас всех взяли за горло! По этой же причине вряд ли немцы поддадутся давлению. Какая война, если у них не будет тыла?
– А, может быть, нам у русских тоже что-нибудь отравить? – спросил Мелен. – Не на самом деле, конечно, а подготовить и пригрозить?
– У вас есть тридцать лет? – неприязненно спросил Бриссон. – Ну так и нечего предлагать ерунду! Они над своими ядами работали годами, а потом долго внедряли к нам людей, причем не просто агентов, а специально воспитанных с детских лет фанатиков. Обычному человеку трудно отравить десятки тысяч человек и не соблазниться выдать свою отраву за вознаграждение. Если на таком поймают, с живых сдерут шкуру!
– Мы с вами сидим целый час, но так ни до чего и не договорились, – сказал Гибер. – Есть хоть у кого-нибудь дельные предложения?
– У меня есть одно, – сказал Фрейсине. – Оно жизненное, но никому из вас не понравится. Нужно собраться главам союза и России на конференцию и решить все самые важные вопросы. Обо всех материальных претензиях к русским придется забыть. Если им дать гарантии безопасности, они свою отраву уберут.
– Надеюсь, что это будет не единственное предложение, – вздохнул Гибер, – потому что я с ним к президенту не пойду.
Во дворце нам выделили только четыре комнаты, но каждая была в два раза больше трехкомнатной квартиры из прошлой жизни. Это было немного непривычно. Хорошо, когда у вас большая гостиная, но когда в спальне можно играть в баскетбол...
– Вам хорошо, а я в ней одна, – жаловалась нам Ольга. – В первые два дня вообще долго не могла заснуть. Единственная польза, что вам есть где бегать с вашей борьбой. Смотрите, узнают – засмеют. Статс-дама вся потная в штанах гоняет по спальне мужа-камергера!
– Меньше
– Это кто же к тебе приставал? – спросил я. – И почему я об этом узнаю только сейчас?
– А если бы сказала раньше? – спросила жена. – Неужели избил бы цесаревича?
– А ему фрейлин мало? – спросил я. – Как он к тебе приставал, надеюсь, не грязно?
– Зря ты о нем так говоришь, – ответила она. – Вот что ревность делает с самыми лучшими мужчинами. Он, если хочешь знать, с фрейлинами не флиртует, а за мной просто ухаживал, правда, очень настойчиво. Мне это не понравилось, и я ему так и сказала. Сама, мол, знаю, что умница и красавица, а для комплиментов у меня есть муж. Правда, он их редко делает...
– Так и сказала? – не поверила Ольга. – Врешь, наверное.
– Мы сегодня будем заниматься или болтать? – спросил я Веру.
– Наверное, уже хватит, – ответила она. – Лучше я уже драться не буду, поэтому время занятий можно сократить, а то действительно обрасту мышцами. Я пошла мыться.
Она вышла и через пару минут вернулась вместе с императором. Владимир Андреевич посмотрел на меня с веселым удивлением и спросил, чем это мы занимаемся.
– Шел мимо, и возник один вопрос, – объяснил он причину своего появления. – Спрашиваю у вашей матушки, где мой советник, а тут появляется это видение в крестьянской одежде. Мы, говорит, учимся драться. Странное занятие для статс-дамы, причем такой милой, вот меня и взяло любопытство, как у вас поднимается рука ее бить?
– Вообще-то, больше бью я, – сказала жена.
– Тогда беру назад свои слова насчет милой, – засмеялся он. – Показывайте, князь, или мне вас попросить еще раз?
Наверное, Веру вдохновило присутствие августейшего зрителя, потому что на этот раз она превзошла сама себя, и мне пришлось плохо, причем в самом прямом смысле этого слова. А вам бы было хорошо от удара пяткой в живот? Да, в борьбе жена обошла меня во всем, кроме силы.
– Тебе очень больно? – забыв об императоре, причитала она над моим телом.
Я свернулся калачиком и пережидал боль. Пресс я накачал хорошо, но и удар был изо всей дури. Я Веру так и тренировал, чтобы не намечала удары, а лупила. Раньше мне было нетрудно защититься, а свои удары я хорошо контролировал, но сейчас я не успел с защитой, а контролю силы я жену не учил. Бросить, что ли, к черту, эти занятия?
– Уже все, – сказал я ей и встал, стараясь дышать поглубже.
– Извините, ваше величество, – смущенно сказала жена.
– А передо мной для чего извиняться-то? – удивился он. – Извиняйтесь перед мужем. Если бы меня жена так била, да еще каждый день, ей богу, развелся бы!
Говорил он серьезно, а глаза смеялись.
– Выйдите, – попросил я девушек, и они, получив подтверждающий кивок Владимира Андреевича, выскочили за дверь.
– В правительстве нет единства по вопросу, когда заниматься национализацией, – сказал он, садясь в кресло. – Я тоже в затруднении. Есть разные предложения, поэтому хотелось бы выслушать ваше мнение.