Тринадцатая реальность

Ищенко Геннадий Владимирович

– А мы сюда шли одетыми, – объяснил я. – Никто не объяснил, где можно снять шубы, а у вас здесь сотни помещений. Это уже нас раздел ваш караул. Кто его знает, что могло быть под шубами.

– Вы действительно много знаете о другом мире, князь? – спросила императрица. – Песни, которые вы поете, написаны не вами?

– Знаю столько, сколько может знать много проживший человек, ваше величество, – почтительно ответил я. – Я ни в той, ни в этой жизни не написал ни одной песни, просто вынужден выдавать чужую работу за свою. Как иначе объяснить, откуда они взялись? Вот книга, которая скоро будет издана, моя, точнее, того, кто отдал мне свою память.

– Вы и книги пишите? – оживилась она. – И о чем?

–

В конце своей жизни он был писателем, – объяснил я. – Я просто быстро вспомнил то, что было когда-то написано, а сейчас жена это улучшает. Писалось все-таки для людей немного другой культуры, и текст без переделки не подойдет. А содержание... У вас пока нет такого жанра. Это что-то вроде сказочных историй для взрослых.

– Я понял, что ваша старшая половина жила в этом СССР, – сказал император. – Можете передать нам свое отношение к этому государству? То, что напечатано с ваших слов, не может мне объяснить причин их успеха. И не совсем ясно, почему все развалилось.

– Он родился через несколько лет после Второй мировой войны, – начал рассказывать я. – О том, как все происходило, написано много книг и сняты десятки кинофильмов. Много, конечно, врали, что выяснилось уже после развала. Поначалу все было очень плохо. Империя перед войной производила в три раза меньше промышленной продукции, чем Германия. Потом на это наложились: неудачная война, революция и гражданская война вместе с интервенцией многих государств. Разруха в промышленности и на транспорте, огромные людские потери, обесценивание рубля и отсутствие опыта управления у новых хозяев... Кроме того, как это обычно бывает, победители начали между собой борьбу за власть. Тому, кто в ней победил, пришлось собирать ресурсы для восстановления народного хозяйства, индустриализации и подъема жизненного уровня народа и одновременно безжалостно уничтожать врагов и давить всякое сопротивление. Когда репрессии принимают большие масштабы, часто слетают головы не только у виноватых, а у всех подряд. Было очень трудно, но к началу новой войны удалось создать мощную промышленность и сильную по тому времени армию.

– Значит, страх, – кивнул император.

– Не только, – не согласился я. – У кого-то был страх, но у многих была идея! Мы первые в мире и самые справедливые и прогрессивные! Идейному воспитанию уделялось первостепенное значение. Начиналось это с младших классов школы! Детьми и юношами занимались специальные организации. И это была не просто говорильня. Перед войной начали сильно расти доходы населения, для людей реально много делали. Во время войны был массовый героизм, без которого мы бы не выстояли! В бой шли за родину и за того самого вождя, который вызывал у многих любовь и страх одновременно!

– Сильная, должно быть, личность, – задумчиво сказал император. – Я не понял, за что его отравили.

– Среди захвативших власть социал-демократов было много всякой дряни и никчемных людей. По известному принципу многие из них всплыли на самый верх. Этот вождь хотел отстранить партию от управления страной и провести в ней чистку. Его влияние в обществе и власть были так велики, что ему бы это удалось. Видимо, о его планах узнали или догадались. Верхушка партии не могла этого допустить, поэтому в дело пошел яд. А после смерти вождя к власти пришел беспринципный мерзавец, который сделал все, чтобы новое государство стало нежизнеспособным. Потом было еще много всего, но заложенные им в экономику мины сработали и разнесли ее в клочья. Не обошлось и без помощи наших врагов, в первую очередь в Англии и Америке. Но об этом я писал. Ну и вырождение новой элиты, которая с каждым следующим поколением становилась все более бездарной и безответственной. Бесхозяйственность, взяточничество, казнокрадство и прямое предательство национальных интересов.

–

Не надолго же их хватило, – сказал император. – А все то, что вы перечислили, есть и у нас. Российских чиновников нужно время от времени пугать и пропалывать, другого отношения они не понимают. Но все-таки мне не до конца понятны причины успеха. На одном энтузиазме мощную экономику не построишь. А там еще из-за войны понесли невиданные людские и материальные потери.

– Главное богатство любого государства – это люди, – сказал я, – но чтобы получить от них максимальную отдачу, нужно сначала дать им образование, научить работать и чем-то увлечь. Можно просто оплачивать труд, но многим этого мало. Человек гораздо лучше работает, когда он увлечен своим трудом и заинтересован его результатами не только потому, что ему за это больше заплатят. Образование было всеобщим, причем после войны все должны были учиться одиннадцать лет. Было много университетов и техникумов, в которых готовили мастеров. Успехи в труде прославлялись, за них давали награды, как за воинский подвиг. О разных профессиях слагали песни.

– Как можно петь о профессии? – не поняла императрица. – Вы знаете такие песни? Спойте хоть одну, князь, в кресле у окна лежит гитара.

Я сходил за гитарой, а потом спел им «Лесорубов».

– Таких песен было много. В работе геолога мало романтики, в основном это тяжелый труд, но и ее можно воспеть.

Я им спел песню «Геологи»

– То же самое и с наукой. В обществе создали романтический образ ученого, приучая людей к тому, что разгадка тайн природы – это главная задача человечества, а поскольку мы его авангард, то для нас она важнее, чем для всех остальных. Для молодых романтика вообще очень важна, и это использовалось для многого, например, для освоения Сибири. Молодые ехали в необжитые места не за деньгами, а чтобы возвести там города, заводы и электростанции. Кормили комаров, жили в палатках и теплушках, но строили, а потом получали за это государственные награды. Конечно, вы никого так не увлечете в тайгу строить заводы для братьев Рябушинских, но в СССР все принадлежало народу, поэтому работали и терпели лишения для общей пользы.

– А ведь вам нравится то государство, – заметил император.

– У меня к нему очень сложное отношение, – ответил я. – В нем было немало хорошего, но и плохого хватало. Любую идею воплощают в жизнь люди, поэтому результат будет далек от задуманного и так же несовершенен, как и сами строители. Но все-таки способный человек мог без большого труда получить любое образование, хорошую работу и признание общества.

– Общество не состоит из одних способных, – сказал император. – У нас для них тоже мало препон. И сословное деление не мешает занимать высокие посты.

– Вы правы, ваше величество, – согласился я. – Сильный всегда пробьется. А что делать слабым? Должна существовать поддержка общества, а этого нет. В Союзе жили, в общем, небогато, но каждый знал, что случись с ним беда, и никто его не оставит подыхать под забором. Помогут и поддержат. Это уже потом, после развала, никому ни до кого не было дела. Позже социальная поддержка была, но хилая и не для всех.

– Скажите, князь, вы одобряете убийство семьи Романовых? – неожиданно спросила императрица.

– Старших – да, – ответил я. – Заслужили. Девочек я бы не трогал, я бы даже не тронул цесаревича, просто где-нибудь подержал взаперти до земского собора. После него Романовы утратили бы все права на трон.

– Спойте еще что-нибудь, князь, – попросила императрица. – На ваших пластинках почти все о любви, но вы же знаете много других песен.

– Знаю, – сказал я, – но многого просто нельзя петь публике. Песни о той жизни, о войне, о покорении космоса...

– О космосе в ваших записях ничего не было, – заметил император.