Тринадцатая редакция. Найти и исполнить

Лукас Ольга

– Привет, привет. Всё хорошо, да? – на всякий случай уточнил он.

– Ну, прикинь! Тут все на ушах стоят! Бабы из нашего отдела пьют в сортире валерьянку и убивают себя об стену!

– Это серьёзный повод для радости, – засмеялся Шурик. – Надеюсь, тебя не обвинят в доведении до самоубийства?

– Вот и я надеюсь. Но ты же, в случае чего, предоставишь мне алиби, ага? Что в этот момент я разговаривала с тобой по телефону и доводить никого не могла. Тебе поверят – у тебя такая располагающая внешность. Кстати, знаешь, почему они так взбесились? Я ведь теперь буду работать не покладая рук, просто из сил выбиваться, на благо нашей компании! Мне, вообрази себе

на секундочку, придётся в поте лица своего ездить во все туры и отдыхать там, не жалея здоровья, как подорванной, и фотографировать, не щадя объектива своего, всё, что мне понравится, а потом писать для журнала об этом так, как моей левой пятке заблагорассудится. Этот Ёжик Медвежонков мне прямо заявил – и не смей писать так, как якобы положено, всё равно не умеешь, получится полный отстой, и я тебя сразу же уволю. Пиши, как заблагорассудится, это сейчас самое то, что надо.

По голосу Амнезины Шурик понял, что она вовсе не желает зла своим бывшим коллегам, ей просто очень хорошо и весело, так весело, что она готова смеяться над чем попало, просто потому, что у неё скопилось очень много неизрасходованного смеха. Тащить его с собой в дальние страны – та ещё морока, в дальних странах найдётся свой смех.

– Главного редактора зовут Миша Ёжик. Запиши, пожалуйста, это важно, он горд своим именем и фамилией.

– Он горд. Он тот ещё горд! – снова засмеялась Амнезина. – По-моему, я ввязалась в адскую авантюру, ну и наплевать. И ещё… В общем, спасибо тебе.

– За что спасибо-то? – несколько встревожился Шурик. – Разве я сделал для тебя хоть что-то?

– Ещё как сделал! – Амнезина постаралась призвать себя к порядку и заговорила серьёзно: – Ты – мой счастливый талисман. Так вышло, что стоило тебе, вообще случайному человеку, появиться в моей жизни, как у меня сразу всё заладилось. И ты, конечно, очень хороший. Вот. Поэтому я тебе и позвонила. Ты ведь не будешь, как наши тётки, убиваться об стену из-за того, что мне так повезло?

– Не буду, конечно. Я за тебя очень рад. Правда.

– И это просто зашибенски. Что есть люди, которые радуются за других. Что я уеду, а в городе останется кто-то, кто будет радоваться за меня. Слушай, а можно я иногда буду тебе писать? Ну, такие, типа, задушевные электронные письма, нормально? Ты скажи, если я тебя достала уже.

– Конечно пиши. Давай докажем всем, что дружба между мальчиком и девочкой – это не такая уж антинаучная фантастика, как уверяют те, кому с этим не повезло.

– Клёво. Только ты не простой мальчик. Ты – Питер Пэн. Вот. Ну ладно, мне пора за документами. Спасибо, что ты есть. Я обязательно привезу тебе в подарок заморский поцелуй.

Шурик повесил трубку и задумался. Носители его ещё никогда не благодарили – всё-таки он хорошо маскировался, да и сейчас неплохо спрятался. Амнезина и не вздумала бы ему звонить, будь у неё хотя бы один близкий друг. Но друзей у неё не было, а похвастаться кому-то своему ну очень хотелось.

Вообще-то Шурик ещё на самом первом собеседовании с Даниилом Юрьевичем уяснил, что никакой благодарности за свою работу он не дождётся. Это было главным условием – сразу согласиться на полную анонимность, на абсолютную безвестность, чтобы потом не обижаться и не требовать невозможного. Но оказалось, что благодарности получать всё равно приятно. Хоть это и не по правилам. Пожалуй, теперь Шурик окончательно убедился в том, что в его вчерашнем полубезумном поступке был какой-то смысл. Можно ведь знать о том, что мир тебя любит, но поверить в это окончательно, только получив от него такую вот своеобразную «телеграмму».

Его раздумья прервал

Денис – не со зла, просто он настолько углубился в создание убедительного объявления, приглашающего на работу пенсионеров, что перестал замечать всё, что творится вокруг.

– Мне кажется, что я не должен записывать это дело на себя, – задумчиво сказал он, отодвигаясь от монитора и внимательно рассматривая результаты своего труда. – И ты, и Константин Петрович сделали слишком много для того, чтобы всё случилось так, как хотела эта бабуся.

– Что-то опять не выходит? – Шурик вынырнул из состояния счастливой задумчивости и обнаружил, что он по-прежнему сидит за своим столом и рабочий день вроде как в самом разгаре.

– Пока вроде бы всё получается. Но будет справедливо, если в графе «исполнитель» я укажу тебя. Ведь я только ломал голову и задавал глупые вопросы, тогда как ты…

– Тогда как я давал на них глупые ответы, окончательно доламывавшие твою голову. Да какая разница, кого мы укажем, это вообще не имеет никакого значения. Всё равно дело запишут на нашу команду. А «исполнитель» – это просто тот человек, который всё обобщил, запротоколировал и отправил наверх. А кто из нас двоих лучше составляет отчёты?

Шурик нисколько не лукавил и не преувеличивал – длиннющие отчёты о проделанной работе, форма которых от столетия к столетию всё ускучнялась и усложнялась, были самой неприятной частью работы практически для всех мунгов. Естественно, в каждой команде были исключения вроде Константина Петровича, которого заполнение этих чудовищно тоскливых бумажек нисколько не утомляло, но даже он не соглашался брать на себя ответственность за отчёты остальных коллег – во-первых, эта работа всё-таки отнимает массу времени, а во-вторых, каждый должен заниматься своим делом и не отлынивать от него, и тогда будет порядок, процветание, ну и так далее, со всеми вытекающими.

– Всё так, – не стал спорить Денис. – Но свои дела ты почему-то отписываешь сам, хотя, если исходить из этой логики, вполне мог бы перепоручать их мне.

– Ну, знаешь ли, это уже произвол и дедовщина – заставлять тебя писать эти бумажки ещё и за меня! С моей стороны это было бы просто бессовестно!

– С твоей стороны это было бы вполне рационально. К тому же всё, что ты делаешь, наверняка безумно интересно и поучительно.

– Вот-вот. Безумно. Интересно. А уже только потом – поучительно. Нет, серьёзно, ты готов за это взяться?

– Естественно. Только недалёкие люди предлагают свою помощь, не обдумав всех возможных последствий.

– Я ещё и недалёкий у нас, дожили! Ну всё, держись, салага! Значит так, садись понеудобнее, записывай… – И Шурик вальяжно развалился на стуле, закинув ноги на стол, чтобы окончательно соответствовать своим представлениям о начальнике-самодуре, тиранящем своего единственного подчинённого – аккуратного, дисциплинированного и исполнительного.

Пару месяцев назад районная управа решила перекрыть для свободного доступа двор, в котором находился особнячок Тринадцатой редакции. У входа и выхода были сооружены массивные металлические ворота. В воротах проделаны калитки, которые реагировали на особо секретный шифр, известный лишь посвященным. Таким образом предполагалось напомнить посторонним пешеходам, что для них в городе специально устроены улицы и проспекты, и со временем вовсе отучить их от вредной привычки срезать дорогу, пользуясь проходными дворами. А уж автомобилистам для того, чтобы преодолеть эти зловредные ворота, требовалось всякий раз сдавать если не тест на IQ, то, по крайней мере, некоторое его подобие.