Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
Шрифт:
– Может быть, и поделюсь, – кивнул Эрикссон и сделал Анне-Лизе знак закрыть дверь. Та повиновалась без слов.
– И какова результативность этого средства? – продолжал Дмитрий Олегович.
– Результативность такова, что можно мир перевернуть.
– Просто волшебно! И вы решили отдать своё изобретение нам, вашим ученикам?
– Нет, я поступлю гораздо лучше, – ухмыльнулся учитель и стал как будто выше ростом. А может, показалось.
Дмитрий Олегович обернулся и посмотрел на Анну-Лизу. Та стояла у стены, скрестив на груди руки, словно ждала какого-то сигнала. На «младшего братишку» она даже не глядела. Повеяло космическим холодом.
– Не бойся, Дима, не надо меня бояться. Ты же знаешь, что мёртвые не могут причинить живым никакого вреда. Смотри сюда – я абсолютно безоружен, у меня в кармане даже пузырька с таблетками нет – теми самыми, Дима, таблетками, которыми ты подменил мои любимые конфеты. Кто бы мог подумать! Как виртуозно! Даже наверху решили, что я уже хочу на повышение. А я не хотел – мне нравилось быть свободным, живым, безмятежным.
Когда штатный шемоборский доктор после очередного профилактического осмотра велел Эрикссону отказаться от курения, тот с проклятиями подчинился и перешел на лакричные конфеты. Вреда они не причиняли никакого, хотя Ингвар всё же несколько злоупотреблял ими, как раньше злоупотреблял табаком. Жестянки и пластмассовые банки с леденцами валялись в его доме везде, и учитель предлагал всем отведать этого лакомства. Но ученики, угостившись однажды чёрными солёными кругляшками, приходили к выводу, что такой деликатес не для них.
– Я же говорил вам, что если вы будете есть слишком много своих сальмияков, то у вас могут быть проблемы с сердцем, – напомнил Дмитрий Олегович и сделал маленький шаг назад.
– И при этом забыл уточнить, что подменил мои конфеты.
– А зачем уточнять? Я вас предупредил, а ваше дело было послушаться ученика или гордо поступить по-своему. Кроме того, можно было не разбрасывать банки с лакрицами по всему дому. Тут даже святой бы не удержался! Каков соблазн!
– А также можно было запирать дверь в свою комнату на ночь, а то вдруг святой не удержится и зарежет меня во сне? И наличные деньги у святого отобрать, а то он киллера наймёт. Если бы я не доверял тебе, я бы просто не взял тебя в ученики.
Дмитрий Олегович попытался сделать ещё пару шагов назад, но почему-то увяз в густом липком воздухе, дёрнулся вперёд – и тут же оказался на свободе, снова попытался отступить – и опять попал в ловушку. Эрикссон размышлял вслух, не обращая внимания на эти вялые гимнастические упражнения:
– Я слышал, что так всегда случается – если человеку не нравится его работа, то он влачит её до глубокой старости, а если нравится, то его из простых работников очень быстро переводят в начальники, а начальник должен следить за тем, чтобы другие занимались его любимой работой хотя бы вполовину так же хорошо, как занимался в своё время он. Это, говорят, очень обидно – не имея возможности сделать самому так, как надо, смотреть, как другие, не имея желания, портят материал и ломают инструмент. Но мне повезло, я и после смерти работаю, а не присматриваю за другими. Но это не твоя заслуга. Твоя заслуга – в том, что я уже умер.
– Надо же, – немного помолчав и собравшись с мыслями, произнёс Дмитрий Олегович, – я думал, ваши рассказы о том, что после смерти каждый может получить ответы на все вопросы и узнать всё, что пожелает, – это просто легенды. Выходит, не просто?
– Я же предупреждал – никакой гарантии нет. Все легенды, которыми я вас потчевал, могли с одинаковым успехом оказаться просто легендами или чистой правдой. Я их услышал от своего учителя, он – от своего, а начало этой цепочки теряется в веках. К примеру, сказка о том, что последнему ученику достаются все силы умершего учителя, – это байка, обычная воспитательная история, которую рассказывают для того, чтобы поддержать младшего, поднять его авторитет в глазах других учеников. А ты поверил, и ради того, чтобы поскорее заполучить всю мою силу, поменял мои конфеты на чертовскую отраву, которую сам же и намешал! И где – в общей лаборатории, у всех на глазах! Скоро ты умрёшь, потом получишь всё, что тебе причитается от меня, а потом встретишься с хранителем лаборатории. Он тоже имеет к тебе претензии.
– Говорите, сказка? – старательно отфильтровав угрозы, переспросил Дмитрий Олегович. – Но я же после вашей смерти стал отличным специалистом, и этому есть подтверждения. – Ты с самого начала подавал надежды, иначе я не стал бы с тобой связываться. Зачем мне был нужен хитрый иностранец, когда я уже воспитал одного отличного шемобора?
– Так зачем же?
– Чтобы поскорее реализовать твои удивительные возможности. Кто знал, когда ты в следующий раз наткнёшься на кого-нибудь из наших и захочет ли он с тобой связываться? А я вот связался. Тебе не нужно было убивать меня, идиот, – всё могущество, весь талант и все умения с самого начала были при тебе, надо было только немного подождать.
– Ну что же вы мне сразу-то не сказали? Неужели по мне было не видно, что я плохой парень и способен на всё? Для шемобора со стажем вы были слишком доверчивы, за что и поплатились.
– Сразу… Сразу бы у тебя голова закружилась, или… погоди, как бы это получше сказать… Есть такое очень правильное выражение – что-то насчёт испорченной кровли…
– Крыша поехала, – мрачно подсказал ученик.
– Именно так. У тебя бы поехала крыша, узнай ты сразу о своих способностях. А тренировки-то никакой – вот бы и прикончили тебя первые же встречные Бойцы. Ты ведь сразу полез бы проверять, насколько ты велик и гениален, – и, не умея скрывать свои возможности и не понимая, что с ними делать, попался бы.
– Вы меня недооцениваете. То, что я по ошибке отправил вас на тот свет, ещё не повод сомневаться в моих интеллектуальных способностях. Разумеется, на рожон бы я не полез. Вспомнить хотя бы ту историю с мунгами из этого питерского НИИ… как там его, запамятовал… Ну, когда нашим удалось ликвидировать практически всю команду, а мне – уйти от Бойцов и вернуться к вам. Я знал, что я ещё неопытный шемобор…
– Вот именно. Я старательно внушал тебе эту мысль, она не раз спасла тебе жизнь. А скажи я тебе, что ты и без всякой моей науки – практически гений и всё, что тебе надо освоить, – способы маскировки и методику оформления документации? Это же скучно, подумал бы ты, освою в процессе работы.
– Возможно, так подумала бы она, – Дмитрий Олегович кивнул в сторону Анны-Лизы. – Не исключено, что так подумали бы вы. Но не я. Вы совершенно зря скрывали от меня правду – и вот результат. Кстати, раз уж зашел об этом разговор. Неужели вся эта байка про силу учителя, которая якобы достаётся младшенькому, – просто воспитательная история, призванная повысить самооценку юных шемоборских недотыкомок? Из чего-то же она выросла?
– Я тоже – не поверишь – почти теми же словами спросил об этом у куратора сразу после того, как узнал всю правду о своей смерти. В критических случаях умерший учитель всё-таки может помочь любимому ученику. Не всегда и без гарантии, но всё же. То есть когда ты попытался отправить меня под лёд – учитель сумел меня выручить.
– А я уже и забыл, что сначала хотел инсценировать несчастный случай, прежде чем решился подменить эти ваши проклятые леденцы.
– А вот я не забыл. И у нас будет много времени для того, чтобы обсудить мельчайшие подробности твоего грехопадения.
– Ну что мне теперь, пойти и сброситься с крыши этого здания? Или, может быть, побиться о стену головой от осознания собственной подлой сущности? Да, я вас ухайдакал. И сделал это зря, как выясняется. Теперь буду в курсе и, может быть, даже заведу ученика.