Тринадцатый апостол. Том I
Шрифт:
Вернувшись в Зал, застаю идиллическую картину: апостолы мирно беседуют с членами Синедриона. Это хорошо. Зная крутой норов Петра, боялся, что он с ними тут же сцепится по любому надуманному поводу. Смерть Учителя он Синедриону все равно никогда не простит. Но видимо, главные виновники покинули Зал тесаных камней, и сейчас здесь остались те, кто был против казни или раскаялся в своем решении после Воскрешения Христа и всех тех знамений, которые ему предшествовали. Ну, что ж, тогда нам пора приступать к главному.
— Братья, равви, настало время обсудить, что нам всем делать дальше.
Все замолкают, внимательно смотрят на меня
— Думаю, все согласны, что Иерусалимский
У всех членов Синедриона на лице написано такое изумление, словно я сообщил им, что Иерусалим только что по крыши замело снегом. Хотя раскаявшийся в казни префект Пилат, известный своей жестокостью, будет покруче любого снега, который здесь хоть и редко, но иногда все-таки выпадает.
— Ну, а земля, на которой расположена гробница Мессии, и так давно уже принадлежит достопочтенному Иосифу Аримафейскому. И значит, нам нет нужды спрашивать чье-то позволение. Главное, что римский Префект дал свое разрешение на возведение этих двух Храмов, и все члены Синедриона тоже согласны, что они крайне необходимы. Правда, ведь, достопочтенные равви? Люди же все равно сделают Голгофу и гробницу местом своего паломничества? Так что, наверное, будет гораздо лучше, если служители Храма с самого начала возьмут там все под свое управление.
Дураков здесь явно нет, и члены Синедриона быстро поняли мой прозрачный намек. Не можешь победить — возглавь. И сделай вид, что тебе это по душе. Активнее всех кивает мне казначей Храма, уж он-то быстро прикинул в голове, что можно будет со всего этого строительства поиметь. Но вот беда — как раз ему-то никто строительство доверять и не собирается! Хватит с него того, что все многочисленные паломники, пришедшие к месту казни и Вознесения Христа в обязательном порядке заглянут потом и в Иерусалимский Храм, принеся и туда свою лепту. А если левиты додумаются еще продавать верующим освященные крестики из серебра, у-у-у… тогда золото в храмовую сокровищницу просто потечет рекой. Нет, не буду их пока такому учить, иначе они быстро и на Голгофе торжище устроят.
А вообще между жречеством, обслуживающим Храм, и раввинами из общинных синагог давно идет тихая, но довольно жесткая борьба за деньги верующих. Первые считают, что раз Храм — это дом Бога, то все денежные потоки должны идти именно в Храм, вторые — что Бог живёт в Слове, а значит, и бейт-кнесет — дом собраний или по-гречески синагога — тоже для этого вполне подходит. А Храму давно пора умерить свой аппетит. Вопрос для нищей Иудеи сложный и болезненный… В Европе, например, это стало потом одной из главных причин Реформации, хотя там масштабы с маленькой Иудеей были, конечно, совершенно несопоставимые. Но лиха беда начала. Когда в Иерусалим ломанутся паломники со всего Римского мира, здесь тоже быстро запахнет большими деньгами. А поэтому…
— Предлагаю строительство Храма Гроба Христова возложить на Иосифа Аримафейского. А строительство Храма Креста Спасителя, где главный святыней станет сам крест, Понтий Пилат распорядился поручить Никодиму. Они оба ученики Мессии и кому, как не им нести это бремя. Они же сами и соберут деньги на строительство — пусть это будет
Апостолы морщат лбы, пытаясь успеть за моей мыслью, казначей открывает рот, чтобы что-то мне возразить, но тут же его захлопывает. Нет. Слишком хлопотно. Он-то рассчитывал запустить руку в реквизированные римлянами сокровища, а тут самому деньги придется искать. Легче сделать вид, что он сильно занят восстановлением Храма после вчерашнего штурма зилотов. Я усмехаюсь про себя. Даже левиты с их удивительным еврейским чутьем на выгоду не представляют пока масштабы тех денег, что паломники дополнительно принесут в Иерусалим — ведь тут теперь будет и Ковчег. И прибыли будут вполне сопоставимы с доходами от спекуляций храмовых жрецов с римским золотом, даже, пожалуй, перекроют их. Хоть и не сразу.
Но сейчас нам нужно сосредоточиться совсем на другом, гораздо более важном деле. Поэтому дальше я вкратце рассказываю, каким вижу будущее распространение учения Христа. И предлагаю Синедриону, для начала, назначить Петра и Андрея ответственными за связи со всеми другими христианскими общинами Иудеи. А они ведь уже есть. Пусть пока немногочисленные, разрозненные и больше похожие на тайные секты, но есть же. И лучше ближайших учеников Иешуа никто других его последователей все равно не знает. Теперь все они из уст надежных очевидцев, которым могут доверять, должны услышать о смерти и Воскресении Мессии. Чтобы потом не плодить нелепые слухи из-за отсутствия достоверной информации.
Конечно, небылицы и слухи все равно будут время от времени возникать — от этого никуда не денешься. Свидетелями Воскресения и Вознесения Христа стали сотни паломников со всей Иудеи, и каждый будет рассказывать об этом Чуде по-своему. Значит, сейчас главная задача — быстро свести к минимуму «расхождение в показаниях свидетелей», чтобы такое устное народное творчество не приняло масштаб эпидемии и не привело в результате к возникновению многочисленных «ересей».
Члены Синедриона и здесь проявляют похвальное единодушие — «ересей» в Иудее и так уже выше крыши, нечего плодить новые. Ну, раз все согласны, переходим к следующему пункту нашей программы. Я прошу Гнея привести в Зал писцов, нанятых по моей просьбе Никодимом.
— Уважаемые равви, предлагаю прямо сейчас в вашем присутствии и в присутствии учеников Мессии записать Свидетельство о вчерашнем чуде, явленном нам Отцом Небесным. У всех нас оно еще ярко в памяти, многие из вас находились в этот момент у гробницы Мессии и даже сами заходили в нее, чтобы засвидетельствовать Воскресение Христа. А потом все мы там стали свидетелями его Вознесения. Сейчас, находясь рядом с Ковчегом, никто не сможет умышленно исказить в своем рассказе ни единого слова. Ну, а если кто-то добросовестно, без злого умысла ошибется, все другие поправят его, правда?
Одобрительный гул голосов говорит о согласии первосвященников с такой постановкой вопроса. Все, что связано с верой, должно быть под строгим контролем Храма и его Школы Закона. Разночтения недопустимы. И здесь наши чаяния совпадают. Они просто еще не догадываются, что я всех их заставлю подписать этот важнейший документ, чтобы потом никто не посмел усомниться в его подлинности и законности.
Копиисты рассаживаются на ступенях Зала и раскладывают свои писчие принадлежности, приготовившись к сложной и трудоемкой работе. Их здесь десять человек. Трое из них будут писать на арамейском, трое на латыни, трое на греческом койне. Последний из писцов — служитель Храма, он усаживается в ногах у наси Гамлиэля и будет записывать Свидетельство на древнееврейском, как требуют того заповеди Школы Закона.