Тринадцатый этаж

Галуи Дэниел Ф.

Во-вторых, один из ящиков стола — тот, в котором Фуллер держал самые важные бумаги, — оказался взломан.

Что касается самих записей, то в них не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание. Да я, собственно, и не рассчитывал найти что-то интересное.

Вернулась Джинкс и напряженно, не улыбаясь, села на краешек дивана, обхватив руками колени. Ее лицо снова обрело прежнюю свежесть. Но глядя на линии ее сжатых губ, казалось, будто у нее на уме твердая решимость что-то сделать.

Здесь ничего не менялось после

того, как доктор Фуллер вышел отсюда в последний раз? — спросил я.

— Никто ничего не трогал.

— Пропали кое-какие записи, — сообщил я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Ее глаза удивленно расширились.

— Откуда ты знаешь?

— Он рассказывал мне об одной теме, над которой работал. Я не нашел никаких упоминаний об этом.

Джинкс отвела взгляд — от беспокойства? — затем снова посмотрела на меня:

— А, да он от многих бумаг избавился, как раз на прошлой неделе.

— Каким образом?

— Сжег.

Я показал на взломанный ящик:

— А вот это?

— Я… — Тут она улыбнулась, встала и подошла к столу. — Это что-то вроде допроса?

Стараясь говорить непринужденно, я пояснил:

Я просто стараюсь собрать по кусочкам материалы одного исследования.

— Это так важно? — Но прежде чем я смог ответить, она неожиданно предложила: — Дуг, давай поедем кататься!

Я отвел Джинкс назад к дивану, и мы сели рядышком.

— Еще всего несколько вопросов. Так почему этот замок сломан?

— Папа потерял ключи. Это было недели три назад. Он тогда открыл ящик ножом.

Я знал, что она говорит неправду. Год назад я помог Фуллеру вмонтировать биоемкостный триггер, чтобы ящик можно было отпирать без ключа, который хозяин то и дело терял.

Она поднялась с дивана:

— Если мы поедем кататься, я пойду одеваться.

— Насчет картинки, которую нарисовал твой отец…

— Картинки?

— Рисунок красными чернилами, где изображены Ахиллес и черепаха. Я нашел его в офисе. Ты его не брала?

— Я такого даже не видела.

Она не только заметила тот рисунок, но я, стоя у нее за спиной, ясно видел, как она рассматривала его какое-то время.

Тогда я решил выложить ей самое шокирующее заявление, чтобы посмотреть, какой эффект это вызовет.

— Джинкс, все, что я стараюсь выяснить, — это действительно ли твой отец погиб в результате несчастного случая.

Она открыла рот и сделала шаг назад:

— Ах, Дуг, ты это серьезно? Ты хочешь сказать, что кто-то мог… убить его?

— В общем, да. Кроме того, я подумал, что в его записях можно найти нечто такое, что могло бы указать — кто и для чего.

— Но ведь это никому не было нужно! — Несколько секунд она помолчала. — И если ты прав, то, возможно, ты сам в опасности! Ах, Дуг, тебе лучше забыть обо всем этом!

— Разве ты не хочешь, чтобы виновного отыскали?

— Не знаю. — Джинкс замялась. — Мне страшно. Я не хочу, чтобы с тобой

что-нибудь случилось.

Я с интересом заметил, что она не сказала ни слова о том, чтобы обратиться в полицию.

— Почему ты думаешь, что со мной может что-то произойти?

— Я… О, Дуг. Я не знаю, что и думать, и я боюсь!

Блестящий лунный диск превратил плексигласовый колпак машины в серебристый купол, который отбрасывал мягкие отблески на фигуру девушки, сидящей рядом со мной.

Молчаливая и далекая, не отрывая глаз от дороги, пробегавшей под воздушной подушкой машины, она стала похожа на хрупкую статуэтку, которая может рассыпаться на кусочки под лунным лучом.

Она сидела глубоко погрузившись в свои мысли, но несколько минут раньше она такой не была. Тогда Джинкс чуть ли не умоляла меня забыть о том, что ее отца, возможно, кто-то убил.

И это только еще больше сбивало меня с толку. Она встала словно щит между мной и тем, что погубило ее отца. И я не мог отделаться от впечатления, будто она готова покрывать того, кто несет за это ответственность.

Я положил ладонь на кисть ее руки:

— Джинкс, у тебя проблемы?

Нормальной реакцией с ее стороны было бы поинтересоваться: что же навело меня на такую мысль? Но она лишь обронила:

— Нет, конечно нет.

Эти негромко произнесенные слова прозвучали с такой решимостью, что было ясно: она твердо намерена не сворачивать с избранного ею курса. И я понял, что, двигаясь в том направлении, никуда не приду и что мне нужно искать ответы на мои вопросы где-то в другом месте, хотя прямой дорогой к моей цели и была сама Джинкс.

Тогда я погрузился в собственный омут мыслей, переключив на автоматический режим управления машину, мчащуюся по незнакомой пустой дороге в сельской местности. Могло быть только два возможных объяснения, которые бы соотносились со всеми несообразными обстоятельствами. Первое: некая огромная зловещая организация, обладающая чудовищным и непостижимым могуществом, преследует некую не известную никому цель. Второе: ничего сверхъестественного не происходит, за исключением аномалий в моем рассудке.

Однако мне никак не удавалось отогнать назойливую мысль о том, что некая брутальная мистическая сила решительно стремится отвадить меня от попыток установить причину гибели Фуллера, и это в то же время подразумевает, что если я прекращу выказывать к ней неуважение — а вроде бы именно этого от меня хотят и сама эта сила, и Джинкс, — то со мной все будет в порядке.

Мне действительно хотелось, чтобы все было в порядке. Посматривая на девушку, я осознал, с какой силой я жажду того, чтобы все наладилось. Освещаемая лунным светом, Джинкс была прекрасна, и ее красота звала, манила, словно согревающий душу огонек маяка; она приглашала меня отбросить в сторону озабоченность и смотреть на вещи просто.