Тринадцатый Койот
Шрифт:
Он не мог так думать. Он преодолеет это, что бы это ни было. Какая-то новая форма проказы, какая-то инопланетная оспа. Возможно, не сердце мертвеца, а сам Крейвен станет медицинской аномалией, которая войдет в учебники истории. Синдром Крэйвена, возможно, они назовут это кахексией. Он застонал и прислонился головой к окну.
Ночь наступила полностью, но растущая луна погрузила землю в бледный сон. В небе пробивалось множество звезд, и Крейвен вспомнил, как он спал под ними во время войны, лежа в своей постели и покуривая трубку, пока его сослуживцы играли в карты и рассказывали о женщинах. Тогда он был намного счастливее - молодой и бодрый. Глядя на прерию, Крейвен увидел, как огромная тень Черной горы поглотила звезды, и перед тем, как
Всадников заметили и другие пассажиры. Женщины задыхались. Мужчины закричали. Помощник шерифа Макграт уже достал свою железяку, и когда дверь вагона открылась, по проходу спустились два экспедитора. Нанятые для охраны пассажиров и груза, они вскочили при виде всадников и приготовили оружие. Пока разбойники обменивались несколькими словами с Макгратом, разбойники подъехали к поезду, и лошади рванули с места на полной скорости. Один из преступников уже тянулся к поручням. Старший помощник экспресса вытолкнул пассажира со своего места, присел на него и, подняв револьвер через окно, сделал три выстрела, но всадники не подали признаков вреда в свете дула. Новичок, плохо подготовленный работник экспресса, засыпал порох в ствол своей устаревшей винтовки. Его руки дрожали, и порох сыпался на руки, как черный снег. Когда старший помощник экспресса снова прицелился в окно, он вдруг закричал, и артериальная струя окрасила его лицо в цвет клубники. Он закричал в агонии и упал обратно на сиденье, обрубок его плеча торчал там, где когда-то была рука.
Крейвен задохнулся, когда в окно, откуда стрелял офицер, врезалась клешня чудовища. Она пробила стекло и, ударившись о подоконник, пробила сам поезд, раздирая раму, словно бумагу, пока не образовалась дыра, достаточная для того, чтобы через нее смог пройти громадный мужчина. По всему вагону люди кричали и топтали друг друга, пытаясь спастись, как будто было куда бежать. Крейвен оставался на своем месте, наблюдая, как этот разбойник надвигается на человека, которого он только что изуродовал.
Макграт попытался спасти упавшего экспрессмена. Он открыл огонь по нападавшему и сумел всадить в него по крайней мере одну пулю, но зверочеловек не прекратил нападения. Он рвал экспрессмена волосатыми руками, выбрасывая в воздух красные пучки плоти и осколки костей. Новичок успел собрать свою винтовку, как задняя дверь вагона распахнулась, и внутрь шагнул другой преступник. Он был стройным, с крысиным лицом и грязно-светлыми усиками. Во рту у него была маленькая сигара, а у плеча винтовка Wesson. Он стрелял, уничтожая всех, кто стоял у него на пути. Вагон превратился в ураган паники, покрытые запёкшейся кровью тела корчились, словно в какой-то великой кровавой оргии. Стройный мужчина проложил дорогу следующему разбойнику - бледному всаднику с длинными черными волосами и пожелтевшими собачьими зубами. Один только вид этого человека заставил Крейвена вскрикнуть. Очевидно, это был вожак. Это был человек, который пришел забрать его мир. Крэйвен сжал ранец так крепко, что острие сердца просочилось сквозь верхнюю часть, и стал пытаться закрыть его снова.
Но было уже слишком поздно. Главарь смотрел на Крейвена глазами, похожими на красные драгоценные камни.
Пока разбойники прорывались через пассажиров, Макграт и новичок-экспрессник пригибались и стреляли, но даже когда их пули попадали точно в цель, они причиняли мало вреда. Стройный мужчина получил пулю в плечо, но лишь поморщился, возобновив атаку. Макграт выстрелил в главаря, и тот, словно молния, выхватил из плаща кинжал и использовал его, чтобы отклонить пулю. Пуля срикошетила от лезвия с искрой и попала в шею пожилой женщины. Она упала сверху на кричащего маленького мальчика и придавила его к сиденью, подвернув и сломав под собой ногу. Крейвен
Вожак перекинул тело через голову, и труп Макграта шлепнулся на новоиспеченного экспрессмена, а его мешочек с порохом в нагрудном кармане лопнул, засыпав лицо и грудь. Стройный мужчина усмехнулся, отнял сигару от губ и метнул ее в новичка. Порох загорелся, и молодой человек мгновенно оказался охвачен пламенем. Дым от его горящей плоти начал заполнять вагон, а он кричал и бился о мертвое тело, придавившее его к полу.
Крейвен закрыл глаза, когда тень лидера нависла над ним.
"У тебя есть то, что принадлежит мне".
ГЛАВА XIV
ПОКА ЕГО ТРАХАЛА шлюха, Бирн думал о девушке из салуна, с которой он танцевал всю ночь в мельничном городке Стилбранч. Шлюху звали Вева, страстная любовница, стоящая каждой монеты, темноволосая, с густыми румянами и помадой, которые делали ее более зрелой, чем в ее восемнадцать лет.
Когда Бирн достиг кульминации, он закричал: “Печаль!”
Он рухнул на Веву, и как только он скатился с нее, она посмотрела на него, подперев голову рукой.
– Печаль?
– спросила она. “Ты всегда так говоришь, когда получаешь тычок?”
“Это не то, о чем ты думаешь”.
“Тогда я предполагаю, что это имя”.
Он потянулся за своим сброшенным пальто и достал кисет с табаком, ничего не сказав.
“Все в порядке”, - сказала Вева. “Меня зовут так, как ты захочешь”.
Бирн свернул сигарету, закурил. Прошло слишком много времени с тех пор, как он наслаждался женским очарованием, поэтому перед сном он заглянул в "Зеленую лилию", чтобы выпить виски. Маршал сказал, что Крейвен уже на обратном пути, но пройдет несколько часов, прежде чем поезд прибудет на станцию. Сестра Мэйбл предложила Бирну комнату в приюте, но от одной мысли о том, чтобы снова войти в это здание, его затошнило. Ему было бы удобнее в пансионе Аберкромби. Он с нетерпением ждал возможности немного поспать в настоящей постели.
Вева прижалась к нему в посткоитальном спокойствии, и, даже если она просто притворялась, эта сладость все равно заставила его затаить дыхание. Она была юной и нежной, кукольный ребенок, от которого пахло ароматными травами и свежим потом. Ее тело было свежезрелым, и он не почувствовал никаких пятен на ее сердце. Хотя он не желал ей зла, его первобытные инстинкты уверяли его, что она будет восхитительна. Но он уже много лет не ел человеческого мяса, поклявшись отказаться от него, когда решил стать лучше. Возможно, не очень хороший человек, но гораздо лучший.
“Мне лучше вернуться вниз”, - сказала Вева. “Не могу заставлять клиентов ждать слишком долго. Здесь нет ничего, кроме еще одной шлюхи.”
Она села, и Бирн дал ей лишний доллар. “Когда ты будешь спать сегодня ночью, приснись мне”.
“Я никогда не вижу снов”.
Бирн завидовал ей за это. Его собственные сны всегда были омрачены воспоминаниями, которые он не мог подавить, когда был без сознания. Люди, которых он убил, преследовали его, стоило ему только закрыть глаза. Его беспокойный разум не позволял ему видеть фантастические сны, только кошмары, такие же жестокие, какой была его жизнь, только ужасы всего, что он видел, и, что еще хуже, всего, что он сделал.