Тринадцатый Койот
Шрифт:
“Да, хорошо. Они далеко не закончили.”
“Я слежу за этим, и это меня очень беспокоит. Думаю, вы знаете их лучше, чем кто-либо другой, Бирн. Я опасаюсь доверять человеку, который когда-либо мог совершить такое злодейство, но церковь поручилась за ваше искупление, и я действительно боюсь за Хоупс-Хилл”.
“Койоты получили здесь то, что хотели”.
“Получили это от нашего местного врача”, - сказал Рассел с суровым лицом. “Если они отступят и выяснят, где, должно быть, умер их лидер, эти парни обязательно придут на Холм Надежды, чтобы отомстить, если не за что иное. Может быть, теперь, когда у Амарока есть сердце, у него будут другие планы, но я не могу себе представить, что они не окажутся в моем городе в ближайшее
Бирн вцепился в луку седла и снова принюхался к ветру, не уловив никаких признаков сердца Джаспера или чужеземцев, которые теперь владели им.
Рассел подошел ближе. “Выслушайте меня, Бирн. Если вы предлагаете помощь, я мог бы использовать вас. Как бывший Койот, вы лучше всех сможете предсказать, что они будут делать дальше.”
Небо стало серым, снег летел, как одуванчик, и застревал в полях их шляп. Бирну захотелось натянуть поводья Бо и тащить задницу обратно на восток, может быть, в Додж-Сити, штат Канзас; очень хороший город для стрелков, которых нанимают бизнесмены для защиты. Это была бы достойная жизнь, и, конечно, легче, чем та, в которую он попал здесь. Или, может быть, он мог бы навсегда повесить свой пояс с оружием и просто устроиться на работу охотником на волков или лесорубом, отхватить себе клочок земли, пока не стал слишком стар, чтобы его заработать. Но бегство от зла Джаспера только выиграло бы так много времени. Что бы Гленн ни выпустил из потустороннего мира, его злоба распространится по всей земле, как болезнь. А потом наступит тьма. Приходи и никогда не уходи.
Бирн посмотрел на представителей закона. Их шансы победить Койотов были невелики, но если им суждено умереть, они могли бы с таким же успехом умереть, сражаясь в ответ.
“Нам понадобится больше людей”.
***
Индейка была подвешена вверх ногами на бельевой веревке, натянутой на двух столбах на расстоянии около пятидесяти ярдов друг от друга. Оскар Шиес сжимал в руках свою винтовку "Уитворт". Она была старой, но надежной, а может быть, даже удачной. Она помогла ему справиться с пятью волками, напавшими на одного из его бычков, и спасти ему жизнь. Нелегкий подвиг. Хотя Шиес был экспертом в огнестрельном оружии, он предпочитал именно такое; оружие без изысков и украшений, без никелированных пистолетов и перламутровых рукояток. Функция перевешивала моду, когда дело касалось мужского железа, и любой, кто думал иначе, был простым денди, которого Шиес называл "двуствольным Перси", когда тот служил помощником федерального прокурора.
Хрустящий ветер трепал перья мертвой индейки, висевшей на веревке. Все завсегдатаи ярмарки округа Бодден стояли вокруг сцены, одни ели печенюшки из сенной трухи, другие потягивали из фляжек, все сделали свои ставки. Человек, который шел перед Шиесом, сделал четыре выстрела, но полностью промахнулся по индейке, даже не приблизившись к голове. Цель соревнования заключалась в том, чтобы обезглавить тушку выстрелом на полной скорости галопа. На некоторых ярмарках птицу оставляют в живых, чтобы сделать состязание более спортивным, но Шиес не хотел ничего подобного. Он был достаточно любителем животных, чтобы погладить броненосца на сон грядущий. Ему было больно даже уничтожать тех волков. Но когда птица будет обезглавлена, она отправится на пир, а это достаточно благородная причина смерти.
Распорядитель поднял флаг, призывая всех приготовиться, и махнул флагом вниз. Конь Шиеса был серым, как отработанный уголь, но таким же быстрым, как и в пятилетнем возрасте. Его копыта загрохотали по земле, как стальные молоты, когда он поднял винтовку, закрыл один глаз и первым же выстрелом снес индюку голову. Толпа разразилась аплодисментами. Как только он сошел с коня, к нему подошли несколько мальчиков. Это были белые дети, но они выказывали ему полное уважение, боготворили его за
Он привязал свою лошадь к остальным и пошел в "Джейкс" помочиться, не обращая внимания на то, что там не было стойла для цветного населения, затем вышел и направился в цирковой шатер, чтобы забрать свой серебряный доллар призовых денег.
Шиес прошел мимо шоу уродов, где на пьедестале сидела женщина с двумя головами, ее двойные позвоночники были искривлены от сколиоза. Только одна из голов была живой. Другая была гораздо меньше, больше похожа на голову ребенка, и она лежала вялая и засохшая в смерти. Лицо живой женщины было постоянно прижато к гниющему черепу ее мертвого близнеца.
В клетке сидел монголоидный мальчик, полностью покрытый густой шерстью. Он ел полоску сырой буйволятины. Его глаза были белыми от слепоты. Когда Шиес подошел к кругу зрителей, его остановил крошечный человек с расщепленной губой.
"Вы желаете войти, мистер?"
Шиес кивнул.
"С вас пенни".
"Я не собираюсь платить ни вам, ни кому-либо другому за торговлю этими бедными душами".
Мужчина нахмурился, но отвернулся, напуганный гораздо более крупным Шиесом. Он поправил галстук и прочистил горло.
"Что ж, мистер, - сказал он, - тогда вы не можете пойти посмотреть на этих уродов".
Шиес прошел мимо него, и маленький человек не попытался его остановить. Шиес маневрировал в толпе с небольшой добротой, отталкивая мужчин плечами. Некоторые ворчали, пока не оборачивались и не видели его - тогда их рты оставались закрытыми. Когда он подошел к клетке мальчика, мужчина почти такого же роста, как Шиес, подошел и положил руку на замок.
"Вам лучше просто уйти", - сказал он с южным акцентом.
"И вам лучше отпустить этого ребенка. И женщину тоже".
Мужчина ухмыльнулся гнилыми зубами. "Не могу, мистер. Эти двое принадлежат мне и моему партнеру, понимаете? Мы купили их и владеем ими".
Шиес сжал кулаки. Он слишком хорошо знал, каково это - быть собственником человека. Сейчас он был вольным человеком, но с рождения был рабом у владельца плантации по имени Джон Шис. В семнадцать лет его продали индейцу чоктау, одному из многих мужчин из Пяти цивилизованных племен, владевших африканскими рабами. Этого человека звали Талако, но в более зрелом возрасте он носил более "цивилизованное" имя Уоллес Игл Стоун. Шиес пробыл у Стоуна четыре года, прежде чем Стоун освободил его по обету. Стоун не знал, что к тому времени его четырнадцатилетняя дочь тайно влюбилась в Шиеса и еще более тайно ушла с ним. Она отказалась от имени Сара и вернулась к имени Нижони, которое дала ей мать. Будучи межрасовой парой, Шиес и его жена знали, что такое, когда на них глазеют и высмеивают, точно так же, как сейчас этих уродцев.
"Я заберу этих обоих от подобных вам", - сказал Шиес.
"Только через мой труп".
"Вы можете сделать это по-своему".
Мужчина усмехнулся и откинул пальто, чтобы показать пистолет на боку.
"Я не боюсь ни одного ниггера", - сказал он. "Ты просто боишься этой железки на поясе".
"Ты проклятый дурак. Разве ты не видишь эту толпу, полную женщин и детей? Ты бы выстрелил здесь из пистолета?"
"Да плевать я на них хотел".
Часть толпы уже отступила, а те, кто был более склонен к "резиновому оскалу", подошли ближе. Шиес носил пистолет "Кольт" и не побоялся бы использовать его даже против белого человека, если бы не его семья. Он больше не был одержимым. Он повесил эту шляпу и надел ковбойскую ради своих детей. Было бы опрометчиво с его стороны вступать в перестрелку с кем бы то ни было, но он был быстр и уверен в своих силах. Он не сомневался, что сможет завалить этого карни, если дело дойдет до перестрелки. И он не собирался бросать этих пленников. Но он не стал бы вытаскивать свое оружие в такой близости от невинных людей.