Тринадцатый Койот
Шрифт:
"Ты, я, местный закон, другие сестры и преподобный Блэквелл. Мы в этом деле вместе, и если мы не будем едины, это пойдет только на пользу Койотам".
Бирн встал, и, опасаясь, что он собирается уйти, сестра Мэйбл поднялась и взяла его за руку. Она ожидала, что он отстранится, но он не отстранился. Казалось, он ждал, чего-то хотел.
"Я прошу прощения", - сказала она. "Я сожалею о боли, которую я причинила тебе, о страданиях, которые ты перенес от рук церкви. Но именно твоя кровь сдерживала зло. Невинная кровь, Лютер, - вот что требуется. А какая кровь может быть более невинной, чем кровь детей? Так что да, мы осушили тебя и бесчисленное множество других, но мы всегда возвращали тебе здоровье".
"Только для тела. Шрамы, оставленные на разуме, - совсем другое дело". Он сдвинулся, отстраняясь от нее. "Что именно моя кровь не давала покоя?"
Она со вздохом подошла к алтарю, не зная, с чего начать. Она произнесла тихую молитву в надежде, что Бог даст ей слова, чтобы объяснить то, что она сама едва понимала.
"Вы знаете это зло, - сказала она, - даже если не можете дать ему имя. Церковь долгое время пыталась сдерживать его, особенно мы, монахини. Мы - невесты Христа, но мы также и матери. Мы не ложимся с мужчинами и не рожаем детей, потому что мы уже матери потерянных детей. Женщины в одежде лучше способны держать эту злую силу в заточении и противостоять ее искушениям".
"То есть, как те монахини в ту ночь, когда Джаспер пришел в Хоупс-Хилл?"
Мэйбл "Некоторые сестры сильнее других".
"Так вот почему вы построили это место? Часовни было недостаточно?"
"Да. Мы поняли это в ту роковую ночь. Простая часовня может лишь немного отгородиться от зла. Мы пытались держать самую могущественную силу тьмы на расстоянии, но нам нужно было какое-то более священное и уединенное место".
Бирн закатил глаза. "Вы хотите сказать, что поймали дьявола?"
"Не Дьявол, а энергия, стоящая за ним. Люцифер опирается на космическую тьму, которая находится в самой Вселенной. Это самая черная магия, и хотя ее нельзя сдержать целиком, мы можем захватить ее по частям, чтобы уменьшить ее использование теми, кто предпочел бы увидеть открывшийся портал".
Она смотрела на Бирна, ища в его глазах хоть какой-то проблеск узнавания. Они были глубокими и черными, уже не такими мягкими карими, как когда-то давно, до того, как он превратился в волчонка и больше никогда не вернулся.
"Эта сила заражает всех волкодлаков, - сказала она, - притягивая их, как мотыльков на пламя. Конечно, ты должен чувствовать тьму, которая живет в самой твоей сущности".
"Черт, конечно, чувствую!"
"Ты боролся с ней с тех пор, как покинул Койотов. Ты пытался вытеснить ее из своей души. Я пыталась вытеснить ее из нашего мира".
"Да. Я знаю это. Но то, что живет во мне, больше не контролирует меня".
"Потому что ты сильнее Койотов".
"Я и есть Койот". Бирн откинул назад волосы, обнажив номер, вытатуированный на шее. "Это число - клеймо, связывающее навсегда. Я просто отбился от своей стаи. Одинокий волк - все равно волк. Я вернулся сюда, чтобы не дать им уничтожить этот город, потому что это единственный дом, который я когда-либо знал, как ни печально это говорить".
"Лютер, пожалуйста. Если ты по-прежнему будешь обижаться на меня, даже ненавидеть меня после того, как все это закончится, я не буду осуждать или винить тебя за это. Но я прошу тебя - не позволяй этой вражде удерживать нас от работы на общее благо. Я должна показать тебе кое-что, что видела только я и другие сестры. Я показываю тебе это только сейчас, чтобы ты понял, что действительно поставлено на карту. Это больше, чем этот город и люди в нем. И это нечто большее, чем сердце Джаспера".
Она придвинулась к нему и удивилась, когда он позволил ей взять себя за руку, точно так же, как он позволил ей взять себя за руку, когда только приехал в приют. В каком-то смысле она все еще видела в нем дикого ребенка. За обветренной кожей и бакенбардами скрывалась разрушенная молодость, запятнанная душа. То, что он вырвался из порочной жизни, было достаточным доказательством чудес.
Проводив его к алтарю, они подошли к статуе Христа, и сестра Мэйбл вытащила из-под нее подставку для ног.
"Встань", - сказала она Бирну.
Когда он сделал это, она направила его к гребням на животе Христа, где замки и тумблеры были настолько незначительными, что их не было видно, пока вы не оказались на уровне глаз. Она взяла распятие, висевшее у нее на шее, и протянула его Бирну. Его не нужно было инструктировать, что делать дальше. Он всунул крест в тело Христа и повернул, освобождая каждый замок из своей камеры, и ключ от распятия начал светиться неземным светом, искрящимся на латуни, как огонь святого Эльма. Когда каждый замок был открыт, Бирн положил руку на середину тела Христа и открыл маленькую дверцу.
За завесой витражного стекла лежал прямоугольный артефакт. Хотя он напоминал идеально гладкий и симметричный камень, он сверкал, как драгоценный камень, а тело его было окутано туманом. Этот красный туман обволакивал его и одновременно изгибал прямоугольник в нарушение всех правил физики. Витраж был залит кровью. Она клубилась вокруг предмета, находящегося внутри, - это была клубящаяся оболочка, созданная жизненной силой сирот.
Сестра Мэйбл держалась на расстоянии, постоянно страшась главного зла, которым был Менгир. Хотя он был лишь частью великого монолита за пределами их измерения, он был достаточно силен, чтобы пройти в их мир, и достаточно силен, чтобы разорвать его надвое, если попадет не в те руки.
"Ты чувствуешь это?" - спросила она.
Бирн смотрел на Менгир остекленевшими глазами. Его руки тряслись, клыки прорастали из распухших десен. Сестра Мэйбл надеялась, что правильно его оценила. Если бы он не был достаточно силен, его волчья сущность была бы подорвана, и хотя он не был колдуном, он был прав, говоря, что он все еще Койот. Если что-то может превратить его обратно в зверя, которым он когда-то был...
"Лютер?"
"Да", - сказал он. "Я чувствую это".
"Теперь ты видишь. Вот что мы должны держать в святой крови. Вот почему Джаспер Терстон пришел в Хоупс-Хилл с самого начала. В ту ночь он был на дне фонтана крови. Он почти достиг достаточной силы, чтобы завладеть им. Джаспер знал, что эта часть монолита находится здесь. Будучи беспримесным слугой тьмы, он чувствовал, что оно зовет его. Но пока мы держали его в крови ягнят... то есть наших сирот... ...он не мог ее найти. Вот что наполнило его гневом настолько, что он захотел полностью уничтожить мир. Он хотел получить силу, чтобы разделить измерения, чтобы буквально открыть врата ада".