Тринадцатый свиток. Том 1
Шрифт:
Я наведался в «паучью нору». Она представляла собой печальное зрелище. Всё было перевёрнуто, а в камине кто-то пытался разжечь огонь. Я пролез к потайной комнате. Слава Богу, библиотека цела! На рабочем столе, за которым я провёл долгие годы, всё было разбросано, ящики выдвинуты, и склянки с присыпками и мазями, сделанными по рецептам Ибн Сины, были открыты и перевёрнуты. На моей лавке лежало чье-то чёрное, как уголь, окоченевшее тело. Картина была зловещая. Философская мысль о бренности всего сущего посетила меня. Ещё несколько дней назад это был сильный человек, воин, победитель, а теперь лежал безвестный и безмолвный труп.
Поспешив
В конце концов, я нашёл черствые лепёшки и накинулся на них, запивая простой водой.
Теперь мне надо было подумать о своём будущем и о просьбе Хозяина. Я предполагал отправиться днём в сторону города, отдать письма его друзьям. А его жене отправлю письмо позже.
После того, что я пережил, нервы были напряжены до предела. А ужасные картины, освещаемые мертвенным светом луны, буквально добили меня. Я валился с ног. У меня ещё хватило сил дотащиться до своей башни и даже запереть за собой люк. Мне казалось, так будет спокойнее. Хотя, разве что только привидения могли посетить меня. Но я в привидения не верил (а какой человек науки верит в них?).
Намного страшнее любого привидения была бы встреча с живым человеком. Я заснул мгновенно, как только завернулся в плащ.
Мартовское утро выдалось пасмурным, но тёплым. Вороны были уже здесь, как будто прилетели на подёнщину. Позавтракав остатками лепёшки, я пошёл осматривать замок при свете дня.
Картина была безотрадная, и я вернулся на башню, чтобы собрать вещи для моего путешествия в город. Взяв друзьям письма Хозяина, спрятанные в кожаный футляр, и забрав мой плащ, я собрался покинуть гостеприимное место, спасшее меня от смерти, как вдруг снова услышал этот странный звук из-под стены. Перегнувшись, я пытался рассмотреть что-либо внизу, но плохое зрение не позволило мне это сделать, и я отправился вниз.
Под стенами, обагренными кровью и залитыми смолой, во рву, плавало множество раздутых тел. Чуть дальше, на берегу рва, я обнаружил кучу наполовину обглоданных трупов, придавленных сверху длинной лестницей. Распугав наглое вороньё, которое, злобно каркая, неохотно уступило мне место, я стал внимательно осматриваться. Здесь было особенно много мертвецов, которые лежали вповалку друг на друге. Я уже собрался уносить ноги из этого кошмарного места, как вдруг услышал тот самый звук буквально под ногами! Присев на корточки, я увидел торчащую из-под завала тел руку, пальцы которой шевелились. Это потрясло меня. Кто-то оставался жив под грудой трупов даже через неделю! Дыша сквозь натянутую на лицо одежду, я стал стаскивать убитых в сторону.
Работа была не из приятных, и мне с трудом удавалось сдерживать свой организм, который взбунтовался от отвратительного запаха разлагающейся плоти. Наконец я откопал счастливчика. Хотя счастливчиком его назвать было трудно. Его правая нога была сломана, и уже началась гангрена. Голова была облита смолой. Шлем защитил голову, но жидкая смола, попав на правую половину его лица, застыла черной коркой. Я мог бы бросить его здесь. Это был враг. Но врождённое человеколюбие и удивление тем, что он остался жив, заставило тащить его на себе в крепость.
Там,
Но я не оставил его, хотя меня ждали срочные дела.
Теперь у меня появилось много незапланированной работы. Пришлось собирать трупы и вытаскивать или сбрасывать за стену, чтобы живая природа смогла «позаботиться» о них. Единственного, кого я не нашёл, был труп Хозяина. Обглодали его труп лисы и волки, выклевали ли глаза вороны или он был сожжен на костре, не могу сказать. Таран, заботливо затащенный врагами внутрь крепости, стоял возле западной галереи. Голодные кони, привязанные к коновязям, жалобно ржали, и я их отпустил. Позже, я нашёл хороший запас еды, а также вино в кувшинах. Всё это находилось не в погребе донжона [2] , где всегда хранилась еда, а в большой, увешанной цепями комнате. Посередине стоял пыточный стол, заваленный едой. Почему там лежали эти припасы, я сказать не мог, наверное, снова что-то упустил.
2
Донжон (франц. donjon) – главная башня феодального замка, четырехугольная или круглая в плане, поставленная в самом недоступном месте и служившая убежищем при нападении неприятеля.
Я очень не любил это место и обычно обходил его десятой дорогой. Но эта находка спасла жизнь мне и моему подопечному. А ещё я отыскал свой горшок. Похоже, никто не покусился на моё «богатство», и я перенёс его в кухню, где жил с «Тевтонцем». Так я назвал для себя незнакомца.
Он всё ещё находился между тем миром и этим. Вливать воду сквозь его сжатые зубы было настоящим мучением. Мне пришлось кормить его через нос, осторожно вдувая через трубку жидкую кашицу из воды, вина и хлеба. Несколько раз Тевтонец чуть не задохнулся, но потом вёл себя хорошо, как будто понимал, что надо делать. Жевать он не мог. Смола выжгла часть его щеки и обнажила зубы.
Я почти не спал две недели, стал как сомнамбула. Но упорно хотел вылечить Тевтонца хотя бы потому, что вложил столько сил в его спасение. К тому же наши Ангелы-Хранители явно договорились между собой, потому что в тот момент, когда я готов был умереть от усталости и сдаться, Тевтонец вдруг открыл глаза и впервые осмысленно посмотрел на меня. Он промычал что-то нечленораздельное, попытался открыть рот и застонал. А я буквально рухнул на лавку и заснул.
Я мог бы снискать себе славу великого лекаря. Лекарства, изготовленные мной по древним манускриптам, были поистине чудодейственными. Тевтонец ожил. Но меня ждали дела, и поэтому пришлось стать плотником, чтобы изготовить подобие костылей для моего подопечного.