Тринадцатый свиток. Том 1
Шрифт:
За время, что я провел с Тевтонцем, никто не приближался к замку. Над стенами реял чёрный флаг, предупреждающий, что в крепости чума. Появлялись на горизонте какие-то люди, потом пропадали.
Теперь я мог выбраться в город, пока он оставался в замке, чтобы отдать письма Хозяина. Я собрал свою котомку, плащ, взял три золотых монеты и отправился в город. Выйдя за разбитые ворота, я отправился в сторону перелеска. По дороге мне предстояло пройти несколько деревень, пересечь огромную пустошь, покрытую спутанным кустарникам, и снова пройдя с десяток деревушек, войти в город.
Первый час моего путешествия ознаменовался находкой. Это были остатки разгромленного обоза с продовольствием.
Среди разбитых телег валялись трупы обозных возчиков и распорядителей, не сумевших оказать достойного сопротивления. В разбойниках обретались пришлые люди, увязавшиеся за рыцарями в Крестовый поход, были среди них мужики и воины, воры, изгнанные из обителей монахи, счастливцы, оставшиеся в живых после эпидемий, но потерявших свои семьи, были просто бандиты и убийцы. Их боялись все, особенно сейчас, когда кругом была неразбериха, и людская жизнь стоила меньше, чем ломаный грош. Мало кто мог выжить в одиночку, поэтому, подобно зверью, люди сбивались в стаи. И за право быть вожаком перерезали много глоток.
Оставив перелесок позади, я продолжил свой путь через черные поля, напрасно ждущие крестьян. Солнце поднимало от земли весенний дух. Земля мечтала зачать зерна будущего урожая. Несколько одичавших коров и пара лохматых овец жадно поедали молодую траву. Ни хозяев, ни пастуха видно не было.
Первая деревня встретила меня пустотой улочек, мелькнули несколько человеческих силуэтов, но никто не стал показываться на глаза. Пройдя деревню, я так и не нашёл ни одного человека, который мог бы рассказать о новостях, о ситуации в округе. Так же ничего не удалось мне узнать во второй и третьей деревне. Множество домов были пусты, чума прошлась со своей острой косой и здесь. Многолюдные раньше поселения как будто вымерли. Но, в конце концов, чума кончилась. Ушла под землю со своими почерневшими, как уголь, жертвами.
Несмотря на это, люди были напуганы, все прятались, даже любопытная детвора не появлялась на виду, хотя я видел детские глаза, блестящие сквозь щели в изгородях. Чего они боялись?
Ответ я получил в четвертом поселении. Добродушные люди из этой деревни раньше привозили в замок продукты на телегах, запряженных ухоженными палевыми быками. Я знал некоторых местных жителей в лицо.
Пройдя вдоль центральной улицы в сторону церкви, я увидел нескольких что-то обсуждавших мужчин. Едва завидев меня, они разом замолчали и настороженно посмотрели в мою сторону. К моему счастью, один из них вспомнил, что видел меня в замке, когда Хозяин оплачивал привезённую ими провизию, а я записывал расходы.
Я хотел узнать новости. И они рассказали, как после чумы, опустошившей всю округу, появилась другая напасть – пришлая шайка разбойников. Они забрали последнее, что ещё оставалось у людей, практически всё зерно, побили птицу, угнали коней. Сопротивляться им было бесполезно. Сейчас, силой местной коммуны, здесь собирали оставшихся в живых жителей соседних деревень, чтобы суметь защитить оставшиеся крохи. Потому что время посева было на исходе, и надо было срочно сеять зерно. Жизнь ждала возрождения, и люди не хотели, пережив чуму, погибнуть от голода.
Я рассказал им, что видел неподалёку от замка одичавших коров и овец, и они очень обрадовались. На мой вопрос о городе крестьяне отвечали, что там дела совсем плохи. И многие из оставшихся в живых сошли с ума! «Немудрено», – подумал я, и, купив у них немного хлеба, отправился дальше.
Не успел я выйти из деревни, как обнаружил, что наступали сумерки, а идти ночью одному, рискуя наткнуться на разбойников, мне не хотелось. И я провёл ночь в заброшенном сарае на окраине деревни, в окружении уже знакомых мне черных пронырливых зверьков, для которых ночь была временем охоты. Крысы, осмелевшие из-за отсутствия людей, громко и противно пища, выясняли лидерство и, затеяв смертельную драку рядом со мной, свалились, сцепившись клубком прямо ко мне на грудь! Я подскочил от неожиданности и с омерзением отбросил их в угол, но они даже не остановились. Всю ночь я слушал их возню и писк и забылся сном только под утро, когда оставшийся в живых петух громкой песней встретил солнце.
Глава III
«Всё-таки человек странное существо», – подумал я, ощутив радость жизни при виде яркого солнца и услышав звонкие трели весенних пичуг. Только вчера я покинул замок, вокруг которого валялись обглоданные скелеты, и впереди меня ждал, может быть, опасный путь. Но моя душа устремилась вслед за первыми мотыльками, беспечно порхающими в поисках капельки нектара. В таком настроении я направился по тропинке, пролегающей среди высокой сухой травы, торчащей на зелёном бархатном травяном ковре. Ноги несли меня довольно скоро. Пейзаж был однообразный. Небольшие холмы, собирающиеся в гряду у самого горизонта, покрытые невысокими кустами с крепко переплетёнными между собой серыми колючими ветками. Изредка встречались огромные старые деревья.
Я вспомнил о Тевтонце. Надеялся, что он справится со всеми бытовыми трудностями. Нелегко привыкать к жизни инвалида. Но в конце концов он был воин и привык к трудностям. Говорить он не мог, и ещё не скоро я узнаю, кто он и откуда родом. Тевтонец был послушный пациент и любил жизнь. Может быть, именно поэтому он быстро шёл на поправку.
Мои мысли перескочили на Хозяина. Я представлял, как найду его друзей, отдам им письма, и моя миссия будет выполнена. И я вернусь назад, в замок, со спокойным сердцем. Потом мы с Тевтонцем уйдём оттуда и поселимся где-нибудь в хорошем, счастливом месте. Денег нам хватит надолго. Я буду заниматься своими манускриптами. А Тевтонец будет…честно говоря, не знаю, что он будет делать!
Я не мог представить его в роли плотника или кузнеца, или пекаря, или, например, трактирщика. Особенно с такой-то физиономией, после ожога, который навсегда оставит оскал на его лице. Да от такого трактирщика разбегутся все гости! Хотя посетители могут выглядеть не лучше, подумал я, вспомнив, как много людей с искалеченными телами и душами появилось в последнее время.
Иногда я жалел, что не умел обращаться с оружием, но жизнь сложилась таким образом, что мне помогал разум, а не сила, знания, а не мускулы, мой острый ум, а не острый меч. Много раз я говорил себе, что человечество развивается, и все когда-нибудь посмотрят новыми глазами на этот мир и увидят, что можно жить в покое и счастье, без войн и насилия, уважая и ценя каждое человеческое существо. Только надо дожить до того момента, когда человек разовьется настолько, что мысль и разум будут управлять его поведением. И Бог возрадуется на небесах.
Я не был атеистом, но я не верил в Бога, живущего в церкви. Долгое время мне удавалось скрывать свое отрицательное отношение к католической церкви. Неподходящее время показывать ересь. Я верил в Бога Творца – одухотворённого поэта, гениального музыканта, точнейшего математика. Если даже самая маленькая мошка подчиняется точным законам механики и математики, организуя свой полёт, знает, когда ей родиться и умирать, чем питаться и как родить такую же мошку, то что говорить о таком творении, как человек?