Тринадцатый сын Сатаны
Шрифт:
А Колян уже все понял, поник, опустил голову. Жаль парня, ему нужно будет как-то дать шанс. Васька не понимает, что умным людям нужно обязательно иногда давать шанс, тогда более преданных людей у них не будет. Если же умных все время только зажимать, рано или поздно они тебя обязательно продадут. К слову, и правильно сделают.
— А что я тебе, друг мой Васенька, могу посоветовать? — как можно сердечнее спросил Тоха. — Если я тебе скажу «берись», а ты вдруг, не приведи, Господи, прогоришь, что ты мне и особенно обо мне за глаза скажешь?.. Если я тебе отсоветую, ты потом всегда будешь помнить, что
Антон Валерьевич принял из рук Васьки чашечку с кофе и кивком поблагодарил.
— Об одном тебя прошу, Васенька, — с видимым удовольствием отпив глоточек, сказал он.
Рядчик даже напрягся, весь подавшись вперед. В силу своего умственного багажа и патологической жадности, он даже предположить не мог, что сейчас ему забрасывается наживка куда более тонкая и надежная, чем та, которую он уже, по сути, проглотил.
— Слушаю вас.
Колян сидел, потупившись, не поднимая глаз.
— Как бы потом у тебя ситуация ни сложилась, обязательно расскажи мне, как и что было, — теперь уже Тоха не сомневался, что забросил крючок, на который Васька не мог не попасться. — Хорошо?
— Конечно, Антон Валерьевич! — просиял Рядчик.
Слова опытного человека, как тот и ожидал, он воспринял как рекомендацию принять предложение.
Колян воспринял их так же. Он чуть слышно вздохнул и еще больше опустил плечи. Ничего, парень, не тот быстро ездит, кто коня без толку торопит, а тот, кто соизмеряет длину пути с возможностями своего иноходца.
— Ну что ж, ребятки, спасибо за угощение, — Тоха поставил пустую чашечку на блюдце. — Надеюсь, в ближайшее время мы с вами еще увидимся. Не провожайте меня.
Он поднялся и неторопливо направился к двери. Приятели остались вдвоем.
— Ну и что ты решил? — безнадежно спросил Колян, не поднимая голову.
Васька довольно скалился.
— Я? — переспросил он. — Ну а что бы ты решил на моем месте, ёклмн?
Приятель, не поднимая голову, пожал плечами.
— А причем тут я? Деньги-то твои…
Ряднов сделал вид, что только теперь вдруг вспомнил о деньгах.
— А, да, конечно, извини, ёклмн, чуть было не забыл… — Он полез в карман, достал бумажник. — Я же тебе должен за выполненную работу.
На стол перед Коляном легла стодолларовая купюра. Это все, что он будет иметь со всей этой аферы, понял Мохнач. И не то что о десяти — об одном проценте со сделки теперь не может идти речи.
Он, мгновение поколебавшись, молча взял деньги и сунул их в карман. Как же в этот момент он ненавидел Ваську! И как же презирал самого себя!
Ряднов этого не понял…
Валентин
— Осторожно, сейчас будет поворот.
Валентин ничего не ответил. Он чувствовал себя неуютно — словно на плечи вдруг навалилась и старается его раздавить вся многометровая толща, вся многотонная громада мегаполиса,
Да и осознание того, ЧТО должно сейчас произойти, не придавало бодрости.
Обозначавшаяся на фоне прыгающего впереди светового пятна мрачная крупная фигура в плаще-балахоне с капюшоном и в самом деле вдруг исчезла за поворотом. Валентин невольно сделал два более широких шага, чем до сих пор, стремясь побыстрее догнать скрывшегося за углом подземного коридора провожатого. Отстать было страшно. Между тем человек в балахоне шел хотя и не слишком быстро, но довольно уверенно и не оборачиваясь.
В направленном вперед широком луче карманного фонарика, которым провожатый освещал себе дорогу, виднелись обросшие каким-то белым не то мхом, не то грибком древние камни, из которых некогда были сложены стены подземного хода. Нигде не видно и признаков электрических светильников или хотя бы проводов. С потолка кое-где монотонно капала вода. Влага сочилась и по стенам, собиралась в самых незначительных углублениях выложеннего небрежно отесанным камнем пола. Свет от фонаря бессильно терялся в непроницаемой мгле, безраздельно господствующей в древнем тоннеле. Кроме того, в коридоре царил тяжелый, затхлый, застоявшийся спертый дух замкнутого помещения, в которое десяти- (или сто-?) летиями сваливали нечистоты, и при этом никогда не проникал свежий воздух.
— Далеко еще?
Валентину было неловко признаться, что он тут себя чувствует крайне неуютно. Особенно остро он это ощутил после того, как на несколько мгновений остался наедине с этой затхлой тьмой, пока догонял скрывшегося за поворотом провожатого.
Тень довольно хмыкнула из-под колпака-капюшона:
— А ты что, уже сдрейфил?
Какой уважающий себя мужчина на подобный вопрос, да еще прозвучавший в подобной тональности, ответит утвердительно? Для того, чтобы признаться в собственной трусости, нужно быть очень смелым и сильным человеком.
— Да не то, чтобы очень, просто все как-то очень непривычно… — промямлил Валентин.
И поежился — на голову, прямо на макушку, упала крупная холодная капля. Становилось понятно, почему его сопровождающий вырядился в просторный брезентовый плащ-балахон. Валентин же поначалу подумал, что это нечто вроде ритуальной одежды.
— Скоро придем, — сжалилась тень.
И то ладно…
— Мы еще идем по нормальному коридору, — продолжил идущий впереди человек. — В большинстве старинных ходов и проходы поуже, мусора побольше… Завалов много, которые приходится разбирать — там где потолок рухнул или стена не выдержала… А то в такие узкие щели протискиваться, что боишься застрять… — И вдруг, неожиданно, пошутил, подражая известной рекламе: — А запах!..
Если учесть, что и тут пригодного для дыхания воздуха явно не хватало, можно представить, каково было бы в более загазованном коридоре!..
Валентин до этого визита даже не подозревал, насколько под Москвой раскинулась широкая, формировавшаяся веками сеть коммуникаций. Вернее, знал, но только знал как-то абстрактно, отвлеченно… И чтобы узнать эту систему, изучить ее, научиться ориентироваться под землей, ради всего этого он и решился на такую авантюру, как связался с этими людьми, к которым ведет его таинственный провожатый.