Трио
Шрифт:
А начальника благодарный народ нарек Победителем дракона.
У давно хотелось спуститься в деревню. Вся эта ерунда - плеть, лес, прибой - давно ему надоели. "Онанизм все это", - горестно подытожил У в который раз свои думы. Сам ведь, все сам, заранее зная, каким именно участкам тела будет больно. То ли дело - люди. С живой непосредственностью они бьют туда, куда вздумают в данную минуту. Что там ветки и камни по сравнению с хорошим простым ударом кулака, квалифицированным ударом пяткой, элегантным - ребром ладони. А палкой! Палка в умелых руках это, знаете ли, сокровище. У
И У зашагал по лесу. Шел он быстро, и мягко, пластично, как сказал бы он сам, если б вспомнил вовремя это слово. Не хрустели сучья - он перешагивал. Не трещали ветки - от веток он уклонялся. У шел по лесу с удовольствием. Шел к дороге в зыбкой надежде встретить людей. Чужих, незнакомых. Пуста дорога в смутные времена, как посуда в доме пьяницы, но зато каждая встреча - это событие, потому что не любят встречаться на дороге люди в смутные времена.
Вот идет по дороге человек. Один. Никто ему не нужен, боже упаси. Он идет и зорко вглядывается вперед, опасаясь встречных. Он идет и время от времени останавливается, прислушиваясь, остерегаясь тех, кто - а вдруг? догоняет следом. Он выбирает скорость такую, чтоб никто не догнал и чтоб не налететь на встречного неожиданно для себя. На дороге каждый человек, как на ладони.
Но У пока шел по лесу.
И шел-то он, надеясь на встречу.
А не встретился, первого-то он пропустил... У присмотрелся к следу, прислушался, понял: не первого, первую. Женщина пробежала куда-то по лесу параллельно дороге.
Кричали галки или, быть может, сороки, как они там называются, эти глупые птицы.
В сапоге булавки, море на весу, слон в посудной лавке, женщина в лесу.
Опять орали птицы. Трещало. По следу женщины, пыхтя и сопя, двигались два солдата. Радостно, как на свидание с другом, вышел им навстречу У. Солдаты взглянули на него мельком, не стоит внимания одинокий, без оружия. Но, пробежав еще немного, остановились, оглянулись:
– Бабу не видел?
– спросил тот, что помоложе. А второй задышливо, молча кивнул, соглашаясь с вопросом напарника: видел, дескать?
– Видел, - ласково согласился с солдатами У.
– Туда?
– показал рукой один.
– Не-е, - покачал головой У.
– Не туда.
– А куда?
– солдаты остановились окончательно и посмотрели на У со всем вниманием, на которое они в этот момент были способны.
– Я ее спрятал, - охотно пояснил У.
– Куда?
– Ну уж, спрятал я ее, наверное, не для того, чтобы рассказывать куда да зачем, - вслух подумал У.
– Спрятал я ее, наверное, со своей какой-нибудь целью. Так что вы уж, ребята, меня об этом лучше не спрашивайте. Не скажу.
– Отдай!
– попались преследователи.
– Нет, - вежливо не уступил У, - не отдам.
Потом его некоторое время били и приговаривали при этом слова из числа тех двухсот, которые положено знать каждому воину для успешного несения службы.
У на все радостно улыбался и был молчалив, как все истинно счастливые.
– А бабу вы теперь уж никак не найдете, - сказал он, потрогав
– Тогда мы тебя заберем, - устало проговорил старший.
– Вместо нее. С пустыми руками нам никак нельзя, сам понимаешь.
– Понимаю, - кивнул У, - никак нельзя. Что ж, забирайте.
– Нам не сказал - там все скажешь, - продолжил старший.
– Угу, - подтвердил У, - там, может, и скажу.
– Мы еще дети малые, - заговорил совсем простым языком, отдышавшись, тот, что помоложе.
– А там у нас специалисты, они из тебя две котлеты сделают.
– Да, - У становился много сговорчивее, - вы еще дети малые.
– Куда бабу-то дел?
– для порядка еще раз спросил солдат.
– Спрятал, - напевно ответил У, - спрятал в душе своей, чтобы носить с собой и никогда не разлучаться.
– Ничего, - окончательно решились солдатики, - там тебе душу вынут и бабу отберут. Пошли.
Пошли.
У чувствовал себя совсем хорошо. Каждая мышца пела.
– Вы кого мне привели?
– накинулся на солдат начальник сотни.
Солдаты молчали, зная от большого жизненного опыта, что начальству виднее.
– Это же У!
– пояснил сотник.
– Его же в лицо знать надо!.. Куда бабу дел?
– безнадежно спросил он у задержанного.
– Да не видел я бабы той, - сознался У.
– А чего ж врал?
– Так, по людям соскучился.
Начальник понял.
– Может, пойдешь со мной?
– понадеялся он.
– Время сейчас интересное.
– Нет, - покачал головой У.
– Не пойду, не хочется.
– Ну, как знаешь, - настаивать начальник не стал.
– Петлю ему на шею, обернулся он к стоящим навытяжку солдатам.
– Да не скользящую, а простую. На шею и на пояс. Привязать к дереву, обмотать веревками. Пусть посидит, чтоб лишний раз не попадался. Или может - камень на шею и в воду? задумался он.
– Или осыпь на тебя обрушить?
– Дело твое, - сказал У, - время твое, тебе тратить. Я сейчас в силе, видишь ведь.
– Да, - признался начальник сотни.
– Так вот, пусть сидит. Привязать его к дереву. Не сильно.
Потом весь отряд промаршировал мимо, чтобы увидеть, узнать и запомнить. Чтобы не забывать и, встретив, не ошибиться.
Когда отряд снялся с лагеря и ушел, У напрягся и порвал веревки. Он пошел в лес чужой дорогой - бабу отыскивать. Упускать ее ему не хотелось. Незнакомого человека в лесу часто ли встретишь? Лес свой он знал.
– А-ы!
– выдохнула женщина, падая. "Здоровая баба, - оценивающе посмотрел У.
– Здоровая и молодая".
– Что я сейчас с тобой сделаю!
– пообещал он.
– Ох, что я сделаю!
– Ы-ы!
– повторила женщина и перевернулась со спины на живот, уткнув лицо в сгиб локтя.
"Устала, - решил У, - слишком устала, хоть вообще и здоровая. Толку с нее сейчас..."
Он нес ее на руках почти до самой пещеры. Убежала она недалеко, все кружила по лесу, как всякий человек, с лесом не знакомый. Нести ее особенно долго не пришлось, да У и не уставал работать, он бездельничать уставал, ждать, надеяться, верить, лежать, сидеть, одиночествовать отшельничать, одним словом.