Триптих. Одиночество в Сети
Шрифт:
На миг у нее мелькнул вопрос, а как ей сказать об этой поездке мужу. Но пока что она ехала в такси назад к себе в фирму, чтобы прежде всего сообщить о ней ему, Якубу!
«В Варшаве сейчас пятый час, — прикидывала она. — Значит, в Новом Орлеане около семи утра. Он выходит в интернет после завтрака. Если этот таксист за полчаса прорвется с Краковского Предместья к моей фирме, то я могу успеть! Якуб прочитает мой мейл с информацией о Париже еще до ухода из гостиницы. И у него будет целый день, чтобы подумать об этом».
Она улыбнулась. «И снова это я, — подумала она. — Я его нашла, я втянула его в свою жизнь и вот теперь еду к нему».
Однако никакой неловкости
Кроме того, думалось ей, сам план насчет Парижа, случайность его пребывания там, случайность на ходу сымпровизированной организации ее приезда туда — все это ведет к тому, что их встреча — если она дойдет до результата — будет следствием небывалой совокупности событий, динамике которых они всего лишь подчиняются.
Она вынула зеркальце и размышляла над всем этим, поправляя косметику. И в тот момент, когда в голову ей пришла «совокупность событий», она не удержалась и громко рассмеялась, глядя на свое отражение.
«С каких это пор, — подумала она, — я стала придумывать такую чушь, да еще с использованием псевдонаучного языка?»
Таксист как раз остановил машину перед входом в здание, где размещается ее фирма, и, видимо неверно истолковав этот смех, решил попытать счастья. Повернувшись к ней, он предложил:
— Куколка, а ты не хотела бы, чтобы я прокатил тебя на край света? Разумеется, с выключенным счетчиком. Так хочешь?
Он смотрел на нее, сально усмехаясь и приглаживая остатки жирных волос. Когда он в усмешке щурил глаза, она заметила две большие точки, вытатуированные у него на веках. Она решила не комментировать вопрос, прежде чем выйдет из машины. Не произнеся ни слова, она отсчитала сумму, указанную на счетчике. Отдала деньги и, стоя уже в безопасности на улице, бросила:
— Нет. Не хочу. Для меня край света находится дальше, чем ваша, милейший, дача где-нибудь в окрестностях Варшавы.
Она захлопнула дверцу и быстро вошла в здание, чтобы не слышать его комментариев.
В подобных ситуациях у нее неизменно возникал вопрос, неужели Якуб и, скажем, этот таксист принадлежат к одному и тому же виду.
Кто является мутантом — Якуб или этот таксист? Она решила при случае спросить у Якуба. В конце концов, он известный генетик и должен знать.
Она вбежала в их комнату. Где-то в конце коридора гудел пылесос уборщицы. Она бросила сумочку на стул около окна, нажала фиолетовую клавишу, включающую ее компьютер, вытащила телефонную трубку из зарядного устройства аккумуляторов и, направляясь в кухню, набрала номер Алиции.
— Аля, можешь укладывать вещи. Едем в воскресенье утром. Завтра встречаемся, где всегда, я сообщу все детали. Боже, как я рада! Аля, ты знаешь, он тоже там будет. Целый день. И целую ночь. Ладно, все. Позвони Асе.
Она достала из холодильника минеральную воду, разорвала серебристый пакетик с лимонной кислотой и высыпала содержимое в стакан. Вернулась к себе в комнату. Подключилась через модем к интернету. Запустила поисковую программу. Нашла сайт аэропорта Шарля де Голля в Париже. После недолгого поиска вывела на экран цветной, очень подробный план фрагмента терминала, на который прилетают из Нью-Йорка самолеты линии ТВА. Он ведь оттуда прилетит. Некоторое время она сосредоточенно изучала этот план.
Принтер, стоящий на столе у окна, еще продолжал выдавать страницы с планом аэропорта, а она уже включила почтовую программу. Волнуясь, принялась печатать:
Варшава, 11 июля.
Якуб, хотя в нашем случае это почти невозможно, я впервые каким-то необъяснимым и магическим образом чувствую, что ты находишься страшно далеко. Я прочитала почти все о Новом Орлеане и даже побывала на веб-странице твоего отеля «Дофин». Но ничего не помогло. Я скучаю по тебе еще сильней и совершенно иначе. Как будто твое пребывание в Новом Орлеане в чем-то отличается от пребывания в Мюнхене. Но скоро ты возвратишься. Осталась всего неделя.
Утром в четверг 18 июля ты приземлишься в Париже. Выйдешь через двери рядом с большой световой рекламой «Эр Франс» и свернешь налево, пройдешь мимо стоек «ТВА», а потом мимо маленького цветочного магазинчика рядом с газетным киоском. Когда будешь там проходить, иди помедленней.
Я буду стоять там и ждать тебя.
На мне будет зеленое платье, и глаза у меня, несомненно, будут зеленые. Когда я счастлива, у них всегда такой цвет.
Она щелкнула мышью — «отправить»; письмо ушло. Заказала по телефону такси. Выключила компьютер. Уборщица все еще работала, когда она уходила. Уходила странно взволнованная и немножко грустная.
«Почему он так страшно опоздал, — подумала она, — так поздно появился в моей жизни? Опоздал всего на одно „да“».
Сообщение о ее поездке в Париж муж воспринял на удивление спокойно. Ей даже показалось, что он обрадовался тому, что на неделю остается один. Это было как укол иглой. Он обязан был хотя бы недолго, но протестовать. А потом позволить себя убедить, что «она имеет право», что «три года они никуда не ездили» и что «это предложение бюро путешествий просто счастливый случай», тем более что «они с Асей и Алицией давно мечтали о такой поездке в женской компании». Но ничего этого не было. Муж молча выслушал ее, уставившись на экран компьютера, где менялись схемы проекта, над которым он работал, бросил «о'кей» и снова погрузился в работу.
Этот холод между ними, ставший в последнее время просто зримым, существовал еще «до Якуба». Задолго до. И тогда воспринимался ею еще болезненней, чем сейчас. Может, поэтому тепло, которое принес с собой Якуб, так действовало на нее, что она была готова к всевозможным безумствам наподобие этой поездки в Париж. И тем не менее равнодушие мужа, в этих обстоятельствах крайне удобное, уязвило ее.
«Возможно, — думала она, — так устроено в мире, что женщина, если у нее есть такой шанс, хотела бы быть самым главным в жизни как можно большего числа мужчин. Женщина может любить одновременно двух мужчин до тех пор, пока один из них не узнает об этом». А уж это ей было совершенно ясно.
Но, правда, она не была уверена, любит ли еще мужа.
О своих чувствах к Якубу она предпочитала не задумываться. Все может измениться, когда он появится в реальности. Когда его можно будет увидеть, прикоснуться к нему, услышать его голос. В ее диспутах с собственной совестью «измениться» должно было означать, что она каким-то образом опомнится, встретившись с подлинным Якубом. Она встретит его, увидит нормального человека, может, даже очаровательного, но скорей всего это не будет как «безумие» на картине Подковиньского, которая в последнее время вспоминалась ей, после того как Ася однажды утром вытащила ее на выставку этого художника.