Триста миллионов лет спустя
Шрифт:
– Тревога! Метеоры на трассе корабля!..
Распахиваются двери, и вдоль тесного коридора бегут люди.
– Тревога! Метеоры на трассе корабля!..
Алимкулов первым подбегает к двери с табличкой «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПОСТ» и распахивает ее.
Первый взгляд Алимкулов бросает на экран. В серебристо-черной бездне сияют два серпа - Земли и ее верного спутника Луны.
Второй взгляд Алимкулов бросает на световое табло.
Огонек ракеты по-прежнему медленно ползет среди звезд, словно нанизанный на линию трассы. Кажется, ничто
– Убрать ракету с пути метеорного роя! Убрать с трассы!
– командует Бахарев, замерший посреди отсека главного пульта.
– Федор Платоныч, приготовьте программу для работы двигателей!
– Слушаюсь, Алексей Павлович!
– отзывается академик Забродин, и его пальцы мелькают над клавишами счетной машины.
Первый отзвук космической грозы появляется в виде сухого треска. Это первое столкновение с крупинкой космического вещества весом в тысячную долю грамма. Потом колючий звук повторяется… Еще удар.
– Ускорьте, голубчики, операцию!
– тихо просит Бахарев.
Забродин видит, как заложенные за спину руки Бахарева нервно сжимаются.
Звук трех ударов подряд!
– Насколько реальна опасность?
– подступает к Градову Алимкулов.
– Если ракету догонит всего один метеорит весом в несколько граммов, она будет уничтожена!
– отвечает Градов.
– Такой крупный метеорит может встретиться ракете не чаще одного раза в сто лет!
– замечает Забродин.
– Но не обязательно в последний день столетия, - включается в разговор Бахарев.
– Столкновение может произойти и в двадцатый и в любой другой день полета.
– К тому же мы врезались в самую гущу метеорного роя!
– отзывается Градов.
– Глядите!
На большом экране зароились крошечные, разнокалиберные звездочки. Ну, точно пылинки в солнечном луче! Только эти пылинки пролетают мимо ракеты со скоростью ВОСЕМЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ! Грохот становится частым и беспорядочным.
– Иван Митрофаныч, что же двигатели?!
– тревожно спрашивает Бахарев.
Резко и сразу к звуку ударов метеоритов присоединяется грохочущий гул.
На экране видна кормовая часть ракеты. Из нее вырывается ослепительный сноп пламени. Он бьет не прямо назад, а немного вверх.
Все поворачивают головы в сторону табло.
Огонек ракеты начинает сползать с линии трассы. Он отдаляется от нее все скорее… скорее…
И в тот самый момент, когда улыбка облегчения готова затеплиться в уголках бахаревских губ, раздается самый сильный удар. Удар скрежещущий, гулкий! Гаснет экран.
Гаснут контрольные глазки пульта. Зловещая тишина. В полутьме не слышно дыхания людей.
Старый Бахарев шатается… хватается руками за грудь и, опускаясь прямо на пол, хрипло просит:
– Федор… там, в аптечке… на нижней полке…
К профессору кидаются три фигуры: Забродин, Градов и Алимкулов.
Они несут старого профессора по тесному коридору мимо двойного ряда дверей… Тупик. Здесь Градов нажимает в серой стене рычаг. Участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша и дверь в ее глубине.
Под синим небом сверкают над облаками гигантские рефлекторы ЦСУ - Центральной станции управления. Гудят под ветром массивные фермы, вросшие в приземистое железобетонное основание… Вдруг участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша… дверь! Из двери Забродин, Градов и Алимкулов выносят Бахарева.
От приземлившегося невдалеке вертолета бегут Мажид Сармулатов и Дарья Матвеевна в белом халате.
Бахарев открывает глаза.
– Почему несете?
– спрашивает он.
– Не надо нести! Я сам…
Он опускает ноги на землю и действительно идет, поддерживаемый Градовым и Забродиным.
Когда старик видит бегущих навстречу Мажида и врача, он останавливается и, сжав лицо ладонями, задумывается…
– Что случилось?.. Куда вы меня?
– Немедленно вниз, в долину!
– кричит Дарья Матвеевна.
– Ему нельзя оставаться в горах! Я предупреждала!..
Оказывается, - об этом можно было догадаться и раньше - Центральная станция управления ракетой находится не в самой ракете, а на Земле.
Над облачным полем, кренясь прозрачной кабиной книзу, летит вертолет.
За рулями - Мажид Сармулатов.
Сзади над лежащим Бахаревым склоняется Дарья Матвеевна.
– Не очень резко, но вниз, вниз!
– просит она пилота.
Мажид молча кивает, и вертолет погружается в туманное месиво облаков…
– Как вы смели?!. Назад! В ЦСУ!
– протестует Бахарев.
– Мажид, вы слышите, что я приказал?!
– Среди больных приказываю я!
– отвечает Дарья Матвеевна.
– Вам нельзя оставаться в горах.
– Мне надо! Надо! Вы понимаете, что там происходит?!
– разгневанно кричит старик.
– С вашим сердцем? С вашим давлением? Нельзя! Нельзя! Это очень трудно понять?!
– Мне надоело слушать одно и то же!
– морщится Бахарев.
– «Сердце - давление», «сердце - давление».
– Разве не все равно, как называется болезнь, из-за которой вы можете не узнать об итоге экспедиции на Венеру?
– с расстановкой спрашивает старая женщина, и Бахарев сразу никнет.
– Ну-ну, - бурчит он, - нечего пугать старика. Стариков утешать надо. Мне вредно волноваться…
Дарья Матвеевна кладет руку на лоб профессора.
– Алексей Павлович, - печально говорит она, - мы друг о друге знаем все. Я знаю, как ждешь ты посадки на Венеру…
– Мне надо знать, на что я истратил последние двадцать лет жизни… может быть, всю жизнь, - тихо признается Бахарев.
– Так слушай меня, старый товарищ, - грустно и очень искренно говорит Дарья Матвеевна, - еще одно… только одно путешествие в горы… и ты больше ничего и никогда не узнаешь о своей ракете.