Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
Эдвина стояла рядом, печальная от того, что они так скоро уезжают. Тристан был мрачен, даже обращаясь к Эдвине, он сказал, что погода начинает портиться и им нужно наверстать упущенное время, потом вскочил на Пирожка и конь резво скакнул в сторону Женевьевы. Тристан пристально посмотрел на нее сверху, в его глазах все еще читалось обвинение. Она ответила ему твердым взглядом. Он холодно поклонился.
– Миледи, вы несвободны больше, – он глянул поверх ее головы и обернувшись, Женевьева увидела Тибальда, стоявшего, скрестив руки на груди.
И ее сердце, казалось, перестало биться. Теперь ее снова будут держать взаперти. Тибальд получил приказ. Возможно, что он будет спать
Она обернулась и посмотрела на Тристана, облизывая сухие губы и попыталась что-то сказать ему:
– Тристан, я не…
Он низко наклонился к ней и хрипло прошептал:
– Миледи, берегитесь, если я снова застану вас с ним, то отхлещу плетью с превеликим удовольствием. А его, клянусь, убью. Берегитесь, я предупредил вас.
Он выпрямился и крикнув, поднял руку. И отряд стуча подкованными копытами, проскакал к воротам замка.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Во время путешествия в Лондон, Тристан старался находиться в компании лорда Гиффорда, и избегал сэра Гая.
Его гнев был настолько силен, что по ночам он долго не мог уснуть, лежа с открытыми глазами и едва сдерживаясь, чтобы не встать, не разбудить Гая и не избить его голыми руками.
Он не слышал, что было сказано между Женевьевой и Гаем, но он видел их вместе в пустой часовне, и этого было достаточно. Внутренний голос подсказывал ему, что этот человек что-то замышляет против него. Но это были всего лишь подозрения, и он ничего не мог предпринять, во всяком случае, пока у него не будет веских доказательств. Если он убьет Гая только из ревности, то без сомнения его положение при дворе сильно пошатнется. Сейчас ему остается только набраться терпения и ждать, когда сэр Гай проявит свою истинную сущность, но ожидание это было подобно пытке.
С ним были Джон и Томас, и Тристан был благодарен им за то, что они всегда предостерегали его и удерживали от необдуманных поступков. Джон все время напоминал Тристану, что если Гай может быть в чем-то и виноват, то Женевьева, скорее всего, невинна.
Временами заступничество Джона сильно раздражало Тристана, и тогда он ругался и пытался доказать Женевьеве, что она скрыла что-то от него, когда разговаривала с Гаем в часовне. Она могла нервничать по любой другой причине, но Тристан чувствовал, что она лгала ему, защищая Гая. Почему? Неужели Гай и вправду был лучшим другом Акселя? Или это также было ложью? Тристан допускал такую возможность. Он никак не мог забыть, какими глазами смотрел Гай на Женевьеву в ту далекую ночь, когда Тристан впервые вошел в Эденби. Он уже тогда заподозрил западню, не поверив, что влюбленный мужчина способен позволить своей любимой лечь в постель с победителем.
Прибытие в Лондон совсем не повлияло на настроение Тристана.
Едва он переступил порог опочивальни Генриха Тюдора, как понял, что заговоры и мятежи еще долго будут беспокоить королевство. Король был внешне спокоен, но его спокойствие предвещало бурю. Мать Елизаветы, вдовствующая королева, герцогиня Йоркская, планировала избавиться от Генриха с тем, чтобы ее дочь стала единолично править страной. Король не был готов открыто противостоять ей, но ему было известно, что при дворе существует Йоркская фракция и среди них Фрэнсис, виконт Ловелл, один из ближайших друзей Ричарда III и Джон де ла Поул, граф Линкольн, которого Ричард рассматривал, как своего преемника с тех пор, как его собственный сын умер в 1484 г.
Наконец, был еще один претендент на престол, некий Ламгерт Симнел, сын Оксфордского плотника, провозглашенный графом Варвиком, сыном герцога и прямым потомком Лионела, сына Эдуарда III.
Генрих прекрасно знал, что Симнел – самозванец, ибо держал настоящего Варвика в Тауэре и мог бы предъявить его в любую минуту. Но неприятности сыпались как из рога изобилия. Генрих ожидал мятежа в ближайшем будущем. Именно поэтому он и призвал к себе Тристана де ла Тера. Всем было ясно, что для того, чтобы собрать серьезные силы, мятежникам понадобится время. Правда Ирландские лорды недавно собрались неподалеку от Дублина, и Генрих предполагал что он сможет предупредить восстание, если сумеет разогнать этот сброд.
Короли Йоркской династии время от времени предоставляли Ирландии самоуправление, поэтому Ирландцы были заинтересованы в том, чтобы на трон воссел кто-то от Йорков. Генрих надеялся выиграть время, прежде чем успеют подняться наиболее могущественные лорды. Тристану вовсе не хотелось идти на Ирландию. У него было настолько плохое настроение, что Джон даже предложил Тристану просить короля, чтобы тот послал в Эденби за Женевьевой.
– Она будет дожидаться твоего возвращения здесь, при Дворе, вместе с Эдвиной, – и добавил. – И, так как Гай отправляется на войну вместе с тобой…
Тристан побагровел от гнева.
– Я не хочу, чтобы она была здесь! – выкрикнул Тристан и пошел прочь, поразившись собственной злости. Он выскочил на улицу, чтобы никого не видеть и немного остыть. Он был зол на Женевьеву, и в душе был уверен, что она что-то замышляет против него.
Тристан присел на ступеньку и прижал руки к лицу, чувствуя, как изнутри его пожирает огонь. Он желал ее, она захватила все его чувства, все его мысли были только о ней.
Она была беременна от него, но Тристан никак не мог забыть того ночного кошмара и не мог справиться со своей болью. Он вспоминал, как в последний раз обнимал Лизетту, как они вместе мечтали и планировали, он вспоминал, как держал ее в объятиях, и они решали, какое имя дать будущему ребенку. Он называл разные имена: своего отца, святых, свое имя… Она пообещала родить ему мальчика, но Тристан сказал, что и девочка, если она будет также красива, как Лизетта – это тоже хорошо. Они вместе испытывали и страх, и надежду и с таким нетерпением ждали своего первенца.
Женевьева никогда не хотела от него ребенка. Она рассматривала это лишь как последствия насилия, учиненного над ней. Даже будучи беременной… она стремилась убежать, предать его. Тристан попытался разобраться в противоречивых чувствах, бушевавших в душе. Он жаждал обладать ею, хотел ее видеть, он скучал без нее, без ее теплого и нежного тела, но и ненавидел ее почти с такой же силой, как и желал.
Тристан вздохнул, встал и пошел обратно.
Из Банкетного зала доносилась музыка. Там был очередной бал, придворные танцевали, развлекались, слушали менестрелей. Возможно, что он здесь в последний раз. Ирландские лорды вполне могут убить его, когда он придет, чтобы покорить их. Никто, никогда не мог обвинить Ирландцев в слабости!
Но он не хотел идти туда, где звенела музыка. Ему сейчас было не до веселья, и он быстро направился в свои апартаменты, решив, что лучше пораньше лечь спать, ибо завтра рано утром предстоит поход.
Едва коснувшись головой подушки, Тристан сразу же провалился в сон. И тут же начался кошмар. Он снова возвращался назад, в прошлое. Они снова с Томасом и Джоном ехали в Бэдфорд Хит, его друзья веселы и пьяны, должно быть, уже наступила ночь, нет, это дым, густой и едкий…
Это был сон и дым клубился вокруг Тристана подобно туману, он окутывал его ноги, превращался в фигуры разных людей, менял очертания и переносил его с места на место. Он видел разоренный дом, убитых крестьянина и его жену…