Тристан и Женевьева (Среди роз)

Дрейк Шеннон

– Томкин!

Он моментально подошел к ней и тоже выглянул в окно.

– На знаменах дракон! Это Кадвалладер Уэльса. Миледи, эти люди – посланцы короля.

Да, это были люди Генриха VII, Женевьева видела, как всадники проехали через ворота, она слышала звуки труб, на развевающихся знаменах были хорошо видны лилии и леопарды Англии и Уэльские драконы.

– Господи! – внезапно воскликнул Томкин.

– Что там?

– Посмотрите туда! Это же сэр Гай! Этот человек либо дурак, либо… Он вернулся!

– Он переменил свои убеждения, – пробормотала Женевьева.

Она

смотрела на: своего старого друга, спешившегося во дворе и передавшего поводья одному из слуг. Он глянул наверх, и хотя Женевьева была уверена, что Гай не может ее видеть, она невольно отступила на шаг. Ей было приятно видеть его снова, и в то же время, вспомнив, каким было лицо Тристана, когда он произнес его имя, она испугалась, и вообще она была не совсем уверена, что сэр Гай сейчас, здесь – желанный гость. Он был все таким же: красивый, светловолосый, и голубоглазый и, казался таким спокойным и довольным. Те, кто сражались на стороне Ричарда Йорка, получили каждый по заслугам, и теперь жили новой жизнью, в которой сэру Гаю уже не было места. Хотя, он, несомненно, был частью нового порядка, установившегося в стране.

– Переменил убеждения! – фыркнул Томкин, – предатель!

Женевьева пожала плечами. Предатель, или единственный умный человек среди них? Гай был на свободе, и очевидно, ему неплохо жилось. Они же были в плену и всецело зависели от милости Тристана де ла Тера.

– Рыцарь сэр Гай! – с сарказмом произнес Томкин, – тот, кто вовлек нас в предательство и оставил за него расплачиваться, а теперь благоденствует, и появляется в Эденби, улыбаясь, как ни в чем не бывало.

– Томкин, откуда у тебя такая уверенность, что он предал нас? Я знаю, что он сражался вместе со Стенли в битве при Босуорте, и Стенли внезапно перешли на сторону Генриха Тюдора. Возможно, Гай приехал сюда, чтобы помочь тем, кто находится здесь. Томкин, пожалуйста, не говори так больше.

– Хорошо, миледи, я буду молчать, но останусь при своем мнении. А вам не следует ли спуститься вниз? Прибыли посланцы короля и никто не вышел, чтобы их встретить!

Женевьева нерешительно глянула на него.

– Я не уверена, что это мое дело.

– Тогда чье же?

Она вздрогнула и пожалела, что не осталась взаперти, в своей комнатке в башне. Тогда ей не пришлось бы задумываться о том, следует ли ей выйти навстречу прибывшим, или нет.

– Я полагаю, что это дело Тристана де ла Тера, а в его отсутствии – Джона.

– Но их никого здесь нет.

– Может быть, моя тетя…

– Леди Эдвина насколько красива, настолько и стеснительна. Миледи, неужели вы допустите, чтобы столь важных гостей встречал старый Грисвальд?

Женевьева снова глянула в окно и увидела, что всадники, спешившись, направляются уже к дверям. И лишь сэр Гай, задержавшись, с беспокойством смотрел вверх. И вдруг Женевьеве захотелось немедленно сказать ему, что с ней все в порядке, что Эденби находится в гораздо лучшем состоянии, нежели можно было ожидать. Горькая слеза скатилась по ее щеке, когда она вспомнила тот день, когда в последний раз видела Гая. Он отправлялся на войну с такой радостью и впервые признался ей в любви.

«Признался в любви, которую я отвергла, – напомнила себе Женевьева, – сколько событий произошло с того времени, сколько несчастий обрушилось на нее, и как многое она поняла. Но теперь она обрела спокойствие и уверенность, и никогда уже больше не будет игрушкой в его руках, и его любовницей», – усмехнулась про себя Женевьева. И внезапно она поняла, что никогда не сможет обрести с этим человеком того счастья, которое ей подарил Тристан, просто потому, что у Гая не было той силы. Возможно, она никогда не выйдет замуж за Гая, но с ним было столько всего связано.

– Я… я пойду, – сказала Женевьева и улыбнулась Томкину.

Она подошла к двери и кивнула стражникам, затем обернулась и добавила:

– Если к нам действительно прибыли посланцы короля, пойдите на кухню и распорядитесь, чтобы приготовили угощение.

Томкин взглянул на нее с удивлением, но кивнул, а Женевьева поспешила вниз. Эдвина стояла у камина, прижав одну руку к груди, а другую положив на плечо стоявшей рядом с ней Энни.

– Женевьева! Благодарение Господу! Хорошо, что ты здесь! Что нам делать?

– Открыть дверь. Пошли скорее со мной. Энни, дай мне руку.

Женевьева распахнула двери прежде, чем нежданные гости успели подойти к ней. И отступила, когда первый из вошедших, с поклоном представился:

– Джек Гиффорт, граф Пеннингтон, слуга Его Величества короля Генриха VII, прибывший сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение графу Бэдфорд Хит, герцогу Эденби.

Она ответила на приветствие, стараясь не смотреть поверх плеча Джека на сэра Гая. Сэр Гиффорт приказал остальным подождать во дворе, а сам с четырьмя рыцарями прошел в Большой зал.

Одним из этих четырех был сэр Гай.

– Женевьева! Эдвина! Малышка Энни!

Лорд Гиффорт, улыбаясь, наблюдал за тем, как Гай поочередно крепко обнимал женщин и девочку.

Женевьева обняла Гая, но затем отстранилась и с беспокойством посмотрела на сэра Гиффорта, не зная какой реакции ожидать от него.

Но тот всего лишь улыбнулся и поднял руку:

– Я знаю, что вы знакомы с сэром Гаем, – и поклонился. – Миледи, насколько я понимаю, вы дочь лорда Эдгара Льюэллена, его сестра и племянница. Разрешите мне представить вам сэра Томаса Тайдуэлла и сэра Брайана Лета, а также отца Джоффрея Лэнга.

Женевьева кивком головы приветствовала прибывших и пригласила их пройти поближе к огню, поясняя одновременно, что Тристан выехал в лес, поохотиться. К ее счастью появился Грисвальд и принес бокалы, наполненные вином, чтобы утолить жажду гостей, и сказал ей шепотом, что у него есть оленьи окорока, фазаны и голуби, которых он тут же начнет готовить. Женевьева предложила гостям креслами они расселись.

Ей жутко хотелось задать Гаю миллион вопросов, но она держалась с ним несколько отчужденно. Женевьева понимала, что посланцы короля Генриха внимательно наблюдают за ней. Сэр Гиффорд довольно доброжелательно посматривал на нее, в то же время ведя непринужденный разговор о погоде и наступившей зиме. Глаза у него были светло-голубые, и он часто улыбался. Женевьева и Эдвина поддерживали беседу.