Трижды заслуженная вдова
Шрифт:
— Здорово, девчонки! — весело гаркнул Веник. — Как настроение?
— Бодрое, — кисло ответила Люська и поплелась на кухню.
— Саня и ты, Веник, помогли бы девушке, — посоветовал друзьям Алексеев.
Венька лукаво мне подмигнул и вместе с Саней скрылся на кухне. Ромка крепко меня обнял и поцеловал, как покойницу, в лоб.
— Ну, привет, хулиганка, — нежно прошептал он мне в ухо. — У меня есть к тебе пара вопросов… Постарайся ответить на них максимально подробно и так, чтоб я поверил…
Я уныло кивнула, заранее придав лицу выражение смирения и раскаяния.
— Ладно, задавай свои вопросы…
Алексеев потер пятерней подбородок, заросший трехдневной щетиной, и сказал:
— Собственно, вопрос-то всего один… В какое дерьмо ты опять влезла?
Взгляд супруга посерьезнел и уперся в меня.
— Э-э… ты о чем, Рома? Если о ремонте, так ведь ты сам говорил…
— Зачем тебя Вовка разыскивал? — перебил меня муж.
Я почувствовала облегчение. Выходит, что Вовка ничего не сказал Алексееву. Но это пока. Кто знает, сколько Ульянов будет молчать? Но Ромке, разумеется, я тоже ничего не скажу, по крайней мере сейчас. Не приведи господь, осерчает и лишит меня путешествия по Европе! Как же тогда Пизанская башня и испанская коррида?!
— Черт возьми! И это все? — подняла я на мужа честные глаза. — Просто Дуська просила рецепт моего фирменного пирога, вот и все! Я давно ей обещала…
Какое-то время Алексеев пристально меня разглядывал, но в конце концов поверил.
Появилась Люська. Тревожно глянув в нашу сторону, она сообразила, что я не проболталась, повеселела и пригласила к столу. Ужин прошел, как это принято говорить, в теплой непринужденной обстановке. Кстати, выяснилось, что Саня, побывав у матери, теперь помогает Ромке претворять в жизнь мои гениальные дизайнерские идеи.
Вскоре «группа товарищей» отбыла восвояси. Мы с Люськой облегченно вздохнули и отправились спать. Я долго ворочалась в кровати, пытаясь устроиться поудобнее. Наконец стало ясно, что дело это зряшное: сон упорно не желал заключать меня в свои объятия.
— Люська, ты спишь? — вполголоса позвала я подругу.
— Сплю, — бодро отозвалась она, — а ты мне мешаешь…
— Знаешь, Люсь, — не обращая внимания на ее ворчание, сказала я, — нам надо в психушку.
— Точно, давно пора! Уж лучше в дурдом, чем в тюрьму! Нужно только завтра поубедительнее психов изображать и ни в коем случае не косить под Наполеона, Цезаря и прочих знаменитостей — ими все психиатрические клиники страны забиты до отказа. Знаешь, я думаю, тебе нужно из себя Агату Кристи строить! Это точно сработает! А что? Девушка решила написать детективчик, вот башню у нее и снесло на этой почве…
Я слушала подругу и не понимала, о чем она толкует.
«Может, и правда я уже сошла с ума?» — подумалось мне.
Люська же тем временем продолжала развивать мысль:
— Со мной сложнее малость…
— Почему? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Ну, две Агаты Кристи в одном городе — это уже перебор. Может, под Каменскую закосить, как ты думаешь?
— С трудом, — честно призналась я. — Ты только что мне о чем толковала?
— Как это, о чем? — обиделась подруга. — Сама же сказала, что нам в дурдом пора… Сказала?
— Сказала…
— Вот я и изобретаю диагнозы, чтоб, значит, натурально все выглядело…
Не иначе, сегодня сильные магнитные бури и лунное затмение в придачу! Потому что я опять ничего не поняла.
— Люся, — осторожно обратилась я к подруге, — ты только не волнуйся, ладно? Скажи, пожалуйста, ты собралась в психушку?
— Ну, — подтвердила Люська. — А ты разве нет?
— Знаешь, вообще-то мне не к спеху… А что у тебя болит?
Зажегся свет. Передо мной стояла подруга в пижаме веселенькой расцветки и гневно сверкала глазами.
— У меня мозги болят от тебя! Потому что устали напрягаться, разгадывая твои шарады! По-моему, тебе даже и симулировать ничего не надо — в дурдом тебя засадят, как только ты рот откроешь! Отвечай, как на суде: правду и ничего кроме правды! Согласна?
Я испуганно кивнула и натянула одеяло до самого подбородка.
— Ты собираешься завтра в прокуратуру к Вовке?
Я снова кивнула.
— А оттуда куда?
— Домой, — неуверенно ответила я. — А ты?
— А в тюрьму когда?
— Зачем?
— Ну, нас ведь подозревают в убийстве, — напомнила она. — Разве теперь за это не сажают?
— Так ведь доказать еще надо, что именно мы убили! Поэтому Вовка с нас и взял подписку о невыезде!
— Да… — растерялась Люська. — А зачем тогда ты про психушку заговорила?
— Вообще-то, собиралась навестить брата Арнольда Флавиевича, Давыда… — пояснила я, уже сомневаясь в истинных целях своего визита в это лечебное заведение. — А ты что подумала?
— Я подумала, что ты предлагаешь под придурков косить, а оказывается… Где же мы этого Давыда найдем? Соня, помнится, говорила, что он в Москве лечится…
— Не знаю, — сокрушенно вздохнула я. — Но обязательно что-нибудь придумаю.
Людмила выразила уверенность, что так оно и будет, мы выкурили по сигаретке и легли спать. В этот раз я уснула моментально.
На следующий день ровно в одиннадцать ноль-ноль мы с Люськой сидели под дверью кабинета Ульянова В. И. Когда мы пришли, на стуле перед этой же дверью уже протирал штаны Лев Гамлетович Авакян. Увидев нас, он несказанно обрадовался:
— Привет! А я уж решил, что вы меня бросили. Хотел отцу звонить… Сейчас он придет.
— Кто? — не поняла я.
— Ульянов В. И., — Левка указал на табличку.
Тут взгляд его упал на повестки, которые мы с Люськой нервно сжимали в руках. Радостное выражение на Левкином лице тут же сменилось растерянностью.
— Так вы… Ничего не понимаю! Вы зачем сюда пришли?
— На допрос, — мрачно ответила Люська.
— Но ты, Лева, не переживай, — поспешно добавила я. — Наше руководство в курсе всех дел. Просто, понимаешь, дружище, операция, которую проводит наше ведомство, очень важна и сильно засекречена. Если сейчас вмешается кто-нибудь из наших, то все провалится к едрене фене! А этого допустить никак нельзя! Лева, дорогой, я обещаю, что в тюрьму тебя не посадят! А этому Ульянову В. И. быстренько по мозгам настучат, ежели чего… Ты, главное, не тушуйся и веди себя естественно. Сам понимаешь, если операция провалится по твоей вине…