Троцкий и заговор в Красной Ставке
Шрифт:
Сил для осуществления этой системы борьбы с предательством в распоряжении военных комиссаров нет. Необходимо привлечение сыскных органов, в данном случае — Особого отдела ВЧК» [283] .
В подчиненных ЦУПВОСО учреждениях ситуация сложилась еще более тягостная. 10 марта 1919 г. Наркомат путей сообщения обвинил военное ведомство в «безобразно» проведенной эвакуации Уфы. В ходе расследования межведомственная комиссия установила: эвакуация «произошла действительно стихийно под влиянием сложившейся тяжелой боевой обстановки» и «медленной» реакции на происходящее начальника УВОСО Восточного фронта В.А. Жигмунта. Последний «ввиду временного формирования Особой Южной группы Востфронта, пути сообщения и перевозки которой базировались на участках Самара — Сызрань, когда обстановка требовала особо бдительного руководства… не только не считал необходимым постановить ответственное дело перевозки в определенные рамки путем назначения одного ответственного лица или точно разграничив права и обязанности четырех равнозначащих ЗА и одного 3, но на чисто деловые вопросы, требовавшие срочного разрешения или замедлял до крайности ответы или не давал таковых вовсе, стесняя в то же время инициативу деятельного, случайно находившегося в Самаре, ЗА 4-й армии партийного товарища Горескула, делая последнему необоснованные замечания и выговоры и отказываясь нередко от личных переговоров по аппарату о разрешении срочных вопросов перевозки» [284] .
283
РГВА.
284
Там же. Оп. 5. Д. 70. Л. 147–147 об.
По итогам Ф.В. Костяев назначил для «всестороннего обследования» работы УВОСО Восточного фронта и, в частности, начальника управления В.А. Жигмунта особую комиссию из специалистов 4-го отдела ЦУПВОСО под председательством генштаба генерал-майора В.А. Афанасьева — участника Первой мировой войны, в 1917 г. ставшего заведующим Московским районным комитетом Министерства путей сообщения по перевозкам, добровольно вступившего в РККА (в марте — апреле 1918 г. — исполняющий должность начальника восо Северного фронта, апреле — сентябре — Московского округа путей сообщения; в сентябре — октябре 1918 г. состоял для поручений при начальнике восо) [285] . В ходе расследования вскрылось, что партийный работник сделал гораздо больше будущих «контрреволюционеров» Полевого штаба для развала вверенного ему аппарата. 6 мая Костяев доложил Реввоенсовету Республики: комиссия Афанасьева, «считаясь с особенностями служебного и политического положения В.А. Жигмунта… вынуждена была в отчете изыскивать соответственные литературные формы, чтобы смягчить суровую действительность неудовлетворительной в главных чертах работы этого управления и истинную роль начальника… как в постановке дела в управлении, так и вообще в организации военных сообщений фронта». Оказалось, что лучше всего была налажена работа отделов УПВОСО, которой «наименее всего руководил» Жигмунт. Жигмунт обвинялся в «совершенно недопустимой и вредной при современных условиях» деятельности и «преступном отношении к распоряжениям Центральной власти».
285
http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=889. В.А. Афанасьев станет начальником восо Вост. фронта 5 июля 1919 г.
Профессиональное несоответствие Жигмунта подтверждали: отсутствие его указаний отделам по ведению работы как в приказах, так и словесных; непонимание значения военной тайны и отстранение под предлогом ее соблюдения ближайших помощников от координации работы отделов «с общими задачами командования»; внесение беспорядка в приходно-расходную переписку «путем нарушения собственных отданных в приказе распоряжений»; «непонимание недопустимости… таких мероприятий, как переформирование железнодорожных продовольственных пунктов в этапы»; незнание правил ведения войскового хозяйства и отчетности; непониманием организации службы военных дорог, значения при Начальнике военных сообщений Республики Инспекции путей сообщения и т. п.
Признаки преступных деяний В.А. Жигмунта: «1) Внесение, прикрываясь политическими соображениями, настолько полной дезорганизации в работу 3 и ЗК (умышленным частым, быстрым перемещением их из одного пункта в другой, назначением на самые ответственные места ЗК лиц, не только неподготовленных, но также… полуграмотных, отсутствием поверок Управлений 3 и ЗК, неправильным распределением помощников 3 и ЗК, допущением женщин на должность конторщиков у ЗК и т. д.), что аппарат этим можно считать почти разрушенным; 2) Отсутствие какого-либо надзора за работой на головных участках ж.д.; 3) Отсутствие сколько-нибудь разработанного плана перевозок при полной возможности его подготовки, т. к. В.А. Жигмунт, судя по его словам, всегда бывает своевременно осведомлен в решениях Реввоенсовета Востфронта; 4) Отсутствие каких-либо проверок и надзора за службой на этапах в Управлениях 3 и ЗК, благодаря чему наблюдаются распущенность управлений, бездеятельность, хаос в делопроизводстве и небрежное отношение к службе… дезорганизованность службы управления передвижения войск на ж.д. была замечена предреввоенсоветом Троцким, который особой депешей отметил это явление, потребовав назначения ревизии УПВОСО Вост.
Столь отрицательная деятельность начвосовост В.А. Жигмунта, очевидно, не могла не отразить на неблагоприятном исходе эвакуации важнейших пунктов Востфронта, а в дальнейшем могла бы привести к еще более тяжким последствиям.
Наконец, совершенно преступным и вносящим опасный соблазн в душу подчиненных и беспорядок в работу управления является сознательное нарушение постановления Совета народных комиссаров от 27 июля 1918 г. о недопустимости совместной службы родственников. В прямое нарушение этого постановления ЗФ Жигмунт 1 ноября 1918 г. назначил своего брата А.А. Жигмунт на исключительно ответственную должность начальника 3-го отделения (перевозок) военно-эксплуатационного отдела, а его жену Е.М. Жигмунт устроил 3 марта 1919 г. журналисткой Водно-железнодорожной инспекции того же управления. Кроме того, в Управлении ЗФБ находится еще 8 служащих, имеющих своих родных в этом же управлении. При ближайшем содействии… А.А. Жигмунт внесена полная дезорганизация в самую серьезную отрасль работы Управления военных сообщений — воинские перевозки и службу Зарм, 3 и ЗК. Вследствие родственных отношений братьев В.А. и А.А. Жигмунт их роли в управлении иногда перепутывались и трудно точно определить, как была между ними разграничена работа начальника Управления военных сообщений и начальника 3-го отделения. В прямое нарушение приказа по управлению А.А. Жигмунт брал поступающую почту до секретной переписки включительно, распоряжался ею, распределяя по отделам и тем самым внося беспорядок в работу 1-го отдела. Одна взятая им секретная бумага в делопроизводствах не была найдена.
К моменту приезда проверяющей комиссии А.А. Жигмунт был уволен в отпуск своим братом… вопреки действующим распоряжениям об отпусках, якобы на партийный съезд Полесских ж.-д.». Несмотря на указание В.А. Афанасьева В.А. Жигмунту о необходимости, по крайней мере, отложить отъезд брата «на пару дней» для получения от него некоторых объяснений комиссией, А.А. Жигмунт выехал даже ранее намеченного срока, что В.А. Жигмунт объяснил «партийными соображениями и ненужностью его присутствия для доклада комиссии», все объяснения которой может дать сам В.А. Жигмунт. «Означенный факт, — делал вывод Ф.В. Костяев, — говорит сам за себя…». Начальник Полевого штаба испрашивал разрешения на утверждение решения начальника ВОСО Республики об отстранении В.А. Жигмунта от занимаемой должности и предании его суду Революционного трибунала Республики [286] . Предложение предать В.А. Жигмунта суду было отклонено «с заменой отчислением от должности» [287] .
286
РГВА. Ф. 6. Оп. 5. Д. 70. Л. 145–146 об.
287
Там же. Л. 148.
Коррупция коммуниста Жигмунта (правда, в гипертрофированном виде) повторяла происходившее в Полевом штабе Реввоенсовета Республики.
Многое ли изменилось в «Красной Ставке» после «ликвидации» «заговора» в Полевом штабе? По-прежнему ПШ был перенасыщен откровенным балластом: начальник общего отделения его Оперативного управления генштабист И.Д. Моденов докладывал начальнику управления 18 августа 1919 г.: «Несмотря на большое количество письмоводителей… даже за освобождением оперативного отделения, очередь дежурства письмоводителей приходится через 12–14 дней, причем дежурства ложатся, главным образом, на остальные отделения Оперативного управления, несмотря на то что в Оперативном управлении ведутся вечерние занятия от 21 до 23 часов. Насколько замечено за последние 2–3 недели, совершенно не несут дежурства письмоводители Общей канцелярии. Наряд дежурных письмоводителей не объявляют, а назначение совершается сообщением по телефону какой-то произвольной очереди, так что проверить наряд не представляется возможным». Моденов просил о включении в наряд «всех письмоводителей штаба (кроме оперативного отделения) и объявлении наряда дежурств заблаговременно на какой-либо период (1–2 недели)». Несмотря на отношение начальника Оперативного управления Б.М. Шапошникова начальнику Административно-учетного управления В.В. Даллеру с просьбой урегулировать вопрос [288] . И Даллер составил соответствующее распоряжение… 8 ноября [289] (в это время в штабе служил 91 письмоводитель, из которых двое были временно освобождены «по болезни глаз», трое находились фактически на других участках работы) [290] . Как говорится, «а воз и ныне там»: сразу пошла переписка об исключениях [291] . Один из рапортов Даллеру — просто курьез: «кто из письмоводителей штаба соответствует своему назначению — мне неизвестно, — заявил начальник Канцелярии ПШ С.С. Харитонов, — так как они принимались на службу помимо Канцелярии. Что появились письмоводители, не умеющие писать на машинках, — это вина тех начальников, кто их принял. В настоящее время поступают жалобы, что мною без разбора наряжаются письмоводители на дежурство и допускаются некорректные и даже оскорбительные выражения, как это позволил себе помощник начальника разведывательного отделения А.В. Уиттенговен. Что Гризинская не умеет печатать на машинке, мне никто не говорил, а была лишь записка начальника Оперативного управления Б.М. Шапошникова с просьбой освободить Гризинскую от дежурства, так как она временно состоит его секретарем [292] , так что последняя часть рапорта Уиттенговена есть его фантазия и полный вымысел. Прошу на будущее защитить меня от подобного рода пасквилей в официальных документах» [293] .
288
Там же. Oп. 1. Д. 27. Л. 199–199 об.
289
Там же. Л. 403.
290
Там же. Л. 404.
291
См.: Там же. Л. 405 и сл.
292
Записка от 7 декабря 1919 г.: «Уведомляю, что, согласно резолюции, помнаштареввоенсовет т. Н.Г. Хвощинского на переписке о письмоводительнице морского отделения Н.И. Гришинской, командированной для несения службы к моему кабинету, последняя должна быстро научиться писать на машинке, а так как она еще в недостаточной степени хорошо работает, то временно освобождена от дежурств по журнальной части впредь до изучения работать (так в тексте, правильно „работы“. — С.В.) на пишущей машинке. Начальник Оперативного управления Шапошников, военкомоперупр (подпись)». (Там же. Л. 463.)
293
Там же. Л. 423–423 об.
После чистки кадры Полевого штаба стали отличаться еще большей пестротой (что вполне логично — аресты и были направлены против «кастовости»): коммунисты не могли сделать из «Ставки» классово-близкий орган — для этого требовались партийные работники с высшей военной квалификацией, а таковых не было. Военные специалисты, продолжавшие работу в штабе, как и везде, были людьми разными — честными и продажными; монархистами и искренне сочувствующими Советской власти… Для иллюстрации приведем доклад военного комиссара Административно-учетного управления ПШ помощнику комиссара ПШ РВСР К.Х. Данишевскому [294] с характеристикой личного состава управления за время с 1 сентября по 1 декабря 1919 г. — уже после событий, связанных с т. н. «заговором в Полевом штабе Реввоенсовета Республики». Почему доклад направлен не Сергею Гусеву, понятно: 16 июля помощника военного комиссара Ставки К.Х. Данишевского назначили еще и членом Революционного военного трибунала Республики [295] . По сути идеально для чистки Полевого штаба — сам контролирую, сам и сужу.
294
К.Х. Данишевский был назначен помощником начальника ПШ 13 июня 1919 г. постановлением РВСР (РГВА. Ф. 6. Oп. 1. Д. 36. Л. 312).
295
РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 14. Л. 209.
На основе доклада военных специалистов Ставки можно условно разделить на 7 (!) типов:
1-й тип: Начальник учетно-организационного отделения Виноградов — работал «постольку, поскольку его заставляют обстоятельства; с политической стороны — явный и ярый контрреволюционер, фанатический приверженец старого строя и типичный старый царский кадровый офицер. В отделении, иногда даже не стесняясь присутствия комиссара, открыто ведет злую агитацию против Советской власти и Коммунистической партии, осмеивает революционное движение, восхваляет старый порядок и т. д. Не скрывает своих симпатий к нашим врагам; с комиссаром ладит как кошка с собакой. Все ответы дает скрежеща зубами».
2- й тип: Начальник управления — В.В. Даллер — работал «как заведенный механизм без перебоя», благодаря «умственным способностям, хорошей военной подготовке (Генерального штаба)» и опыту работы в аппарате Высшего военного совета и ПШ «с самого начала их существования». При этом Даллер «личной инициативы в своей работе» не проявлял «ни малейшей», балансируя «так, чтобы, с одной стороны, к нему нельзя было придраться за саботаж, противодействие или враждебное отношение, а с другой, чтобы нельзя было его обвинить в сочувствии большевикам». Даллер обвинялся в коррупции. С политической стороны он оставался «идейно убежденным реакционным царским офицером», которого «только могила исправит»; «на революцию, социализм, Советскую власть и Коммунистическую партию он смотрит как на что-то нелепое, варварское, незаконное, безнравственное и просто разбойничье, не считая за ними „гражданского права“ в цивилизованном мире, но с которыми, затаив злобу, приходится мириться как с победившей силой». Даллер, по словам комиссара, «всеми силами» старался «обойти и отстранить комиссара и парализовать его влияние в работе»; «поддержать влияние и власть военспецов и крайне заботится об их интересах, „провести в штаб сотрудниками „своих“ — офицерских жен, буржуазных сынков, холопских обывателей и т. п.“.