Троцкий. «Демон революции»
Шрифт:
Можно возразить: ведь он уже написал о себе автобиографическую книгу «Моя жизнь»? Да, написал. Но, видимо, очень поспешил. Такие книги обычно пишут в конце жизненного пути, когда подводят итоги. Ему была известна и сдержанная оценка его автопортрета крупными художниками. Николай Бердяев отозвался о «Моей жизни» так: «Книга написана для прославления Л. Троцкого как великого революционера и еще более для унижения смертельного врага его Сталина как ничтожества и жалкого эпигона… Бесспорно, Л. Троцкий стоит во всех отношениях многими головами выше других большевиков, если не считать Ленина. Ленин, конечно, крупнее и сильнее, он глава революции, но Троцкий более талантлив и блестящ»{52}. Такова оценка замечательного русского мыслителя. Николай
Все последние годы, которые Троцкому отмерила судьба (а точнее, московский диктатор), изгнанник отчаянно боролся с преследованиями, травлей, высылками, угрозами, клеветой. Он не мог уйти из жизни, не ответив Сталину. Да, Троцкий написал много уничтожающих статей о кремлевском руководителе. Ни одна его большая политическая статья не обходилась без язвительных, резких, разоблачительных абзацев о Сталине. Он произнес множество гневных, уничтожающих речей о московском тиране, сделавшем Кремль своим Акрополем!.. Но этого было мало. Троцкий давно задумал большой капитальный труд о человеке, который олицетворял российский термидор, стал вдохновителем невиданного в истории террора в собственной стране, искалечил его, Троцкого, жизнь, отобрал у него практически всех родных и близких.
Уже в январе 1936 года он писал своим сторонникам: «Цезаризм был (если не бояться анахронистических выражений) бонапартизмом античного мира. Историческое развитие показало (этого еще не знали ни Маркс, ни Ленин), что бонапартизм возможен и на социальных основах пролетарской революции… Все говорит за то, что пролетариату придется в конце концов сбрасывать сталинскую бюрократию путем революции»{54}. Еще в августе 1930 года Троцкий опубликовал большую статью «К политической биографии Сталина»{55}, которая явилась, по сути, кратким рефератом будущей книги.
Нужно отдать должное Троцкому: он хотел не просто показать Сталина Каином, но и высветить генетические истоки сталинизма как явления, олицетворившего «бюрократический абсолютизм».
Далеко не все получилось в этом произведении (написано было 11 глав, а вторая книга так и осталась незавершенной); в ряде мест присущий Троцкому талант публициста, историка, мыслителя как бы покинул его. Возможно, это одна из самых слабых книг Троцкого. Но согласитесь, трудно писать беспристрастно, если твое перо ежеминутно опускается в чернильницу ненависти. Но тем не менее, и это следует сказать особо, Троцкий верно определил многие истоки сталинизма – в сращивании государственного и партийного аппарата, в быстром усилении власти всесильной бюрократии, в ликвидации политических, духовных и идейных альтернатив в обществе. Но Троцкий был совершенно несамокритичен. Он не хотел и не умел говорить о собственных промахах. Во многих главных пороках системы, которые Троцкий стал критиковать после октября 1923 года, повинен он вместе с Лениным. Да, именно они, а также другие якобинцы русской революции. Немало его тоталитарных идей материализовалось в новом государстве. Он был одним из «главных архитекторов» «бюрократического абсолютизма». Троцкий никогда не говорил об этом, самом уязвимом, пункте своей биографии.
Свою высылку Троцкий, конечно, всегда считал незаконной. Правда, старший сын уже на Принкипо говорил отцу и матери: депортация в конечном
В «секретном» фонде Ленина, насчитывавшем 3724 неопубликованные работы, есть такая записка, набросанная химическим карандашом.
«Т. Сталин.
К вопросу о высылке из России меньшевиков, народных социалистов, кадетов и т.п., я бы хотел задать несколько вопросов ввиду того, что эта операция, начатая до моего отпуска, не закончена и сейчас.
Решено ли «искоренить» всех энесов (народных социалистов. – Д.В. )? Поглехонова, Мекотина, Горнфельда, Петрищева и др.?
По-моему, всех выслать. Вреднее всякого эсера, ибо ловчее.
То же А.Н. Потресов, Изгоев и все сотрудники «Экономиста» (Озеров и мн. другие). Меньшевики Розанов (врач, хитрый). Вигдорчик (Мигуло или как-то в этом роде). Любовь Николаевна Родченко и ее молодая дочь (понаслышке злейшие враги большевизма); Н.А. Рожков (надо его выслать, неисправим); С.Л. Франк (автор «Методологии»). Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и пр. должна представить списки и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистить Россию надолго…
С ком. приветом, Ленин
17 июля 1922 г., Горки»{56}.
Бессвязный текст Ленина, тем не менее, с пронзительной беспощадностью передает умонастроение главного вождя, наставляющего своего будущего преемника. Троцкий в то время считал это обычной «революционной практикой». Даже если Ленин знает «понаслышке», надо «выслать за границу безжалостно».
В своей статье «Наши разногласия», написанной в 1924 году, но не опубликованной сразу, Троцкий утверждал необходимость революционного радикализма революции: «Революции уже не раз погибали из-за мягкотелости, нерешительности, добродушия трудящихся масс… Революция может спастись, лишь перестроив самый характер свой на иной, более суровый лад и вооружившись мечом красного террора… Красный террор был необходимым орудием революции»{57}.
Однако, оказавшись в изгнании, Троцкий справедливо клеймил террор Сталина, как бы оставляя за скобками свои старые взгляды на роль насилия в революционном переустройстве общества. В то же время Троцкий пытался говорить, что условия Гражданской войны, когда он использовал насилие только против врагов, и мирная обстановка 30-х годов слишком разнятся по своему политическому содержанию. Что верно, то верно. Но даже спустя годы Троцкий продолжал защищать правомерность декрета 1918 года о заложниках. Так, в своей знаменитой статье «Их мораль и наша» он заявил, что декрет «был необходимой мерой в борьбе против угнетателей»{58}.
Троцкий помнил, как однажды Ленин показал ему письмо мэтра анархизма Петра Кропоткина:
«Уважаемый Владимир Ильич!
В «Известиях» и «Правде» помещено заявление, извещающее, что Соввластью решено взять в заложники эсеров из группы Савинкова и Чернова… и в случае покушения на вождей Советов решено «беспощадно истреблять этих заложников».
Неужели среди вас не нашлось никого, чтобы напомнить своим товарищам и убедить их, что такие меры представляют возврат к худшим временам средневековья и религиозных войн, что они недостойны людей, взявшихся созидать будущее…»{59}.
Троцкий посмотрел на резолюцию Ленина: «В архив… 21 дек. 1920 г.». Соратник Ленина был с ним согласен и в этом вопросе.
В упорном стремлении Троцкого защитить «свое» насилие и осудить сталинское видна явная непоследовательность яростного критика Сталина. Хотя еще раз повторю – историческая обстановка, условия применения карательной силы действительно были различны.
Троцкий с большим трудом писал книгу о Сталине. Он не мог по-настоящему анализировать, сопоставлять, объективно рассматривать различные факторы и параметры, определяющие цвета, оттенки, черты зловещего портрета. Он жаловался Наталье Ивановне: