Трое из двух
Шрифт:
— Можешь убираться… друг со "стопами"… — буркнул Виктор, внезапно схватившись за живот. — И не приходи никогда… О-о-ой, опять болит… Ненавижу тебя… всех ненавижу…
— Не нужно, — голос Дина стал обычным: тихим и серьёзным. — Сейчас всё пройдёт, слышишь? Просто скажи себе: "Всё прошло".
— Лекарь хре…
— Не нужно, — мягко перебил его Дин. — Не нужно ругаться. Просто скажи: "Всё прошло".
— Всё прошло, — процедил Виктор сквозь зубы, только чтобы тот отвязался и оставил его в покое. И всё прошло!
Он даже сел на диване, на который
А тот опять сел на пол и, раскачиваясь из стороны в сторону, вдруг расплакался. Как мальчишка. Ну и ну!
— Не плачь, — пробормотал Виктор. — Или плачь… что это ты?
— Это всё так всегда кончается, — всхлипнул Дин. — Такой уж я есть… Никто со мной… — он замолчал и стал вытирать слёзы обрывком рукава.
— Никто с тобой не хочет знаться, — догадался Виктор. — Ну ещё бы! Ты всё знаешь, а о тебе — ничего нельзя. Стоп, стоп! — передразнил Дина.
— Ну, вот ты узнал кое-что, и что хорошего?
— Кое-что? Значит, это не всё, что ты можешь?
— Да.
— А что ещё? — настаивал Виктор.
— Многое. Ты уже успокоился?
— Я спокоен, как лёд. Говори и не ври.
— Как бы тебе объяснить, ведь ты не поймёшь… Ну, например, если бы я захотел, то мог бы размазать тебя по стене. Или уничтожить психически.
— Сделать психом?
— Нет, вызвать депрессию.
— Депрессию… — повторил Виктор одними губами.
— Но не бойся, мы ведь друзья и…
— Помолчи! — перебил его Виктор. — Помолчи!
"Так вот почему он сказал, что я его позвал? Ну да, я же хотел, чтобы появился кто-то, кто помог бы отцу".
Он поднял голову и встретился взглядом с Дином. Тот кивнул:
— Вот ты и вспомнил. И понял. Прости, я в тот момент был не совсем в порядке.
— Ты тоже прости, — хмуро пробурчал Виктор в ответ. — Ты был в таком виде, и что бы я сказал отцу. Что у меня чудик друг, который открывает все замки и проходит босиком по снегу?
— Я же говорил, что ты боишься, — строго ответил Дин. — И себя, и меня, и отца боишься тоже. Перед всеми стараешься быть идеальным. Не супермен, но почти что. Но маска супермена — это маска, а не лицо. Вот все над тобой и шутят. Ты — суетная душа.
— А ты — супермен.
— Нет, но я могу помочь тебе выбросить весь этот мусор на свалку.
— Какой мусор?
— Страх, подозрительность, мелочность, обидчивость… много чего.
— Ты такой важный врач?
— Я умею, Вик. Я просто умею.
— Суетность потом. Ты мне скажи… папу… отца ты сможешь вылечить?
— Я не врач, Вик. Я просто помогаю другим понять себя. Совсем немного понять. Понять настолько, насколько нужно.
— Не важно, врач ты или нет. Ты можешь помочь?
— Да, я и пытался это сделать, но был… Ты слишком невовремя меня позвал.
— Ну, прости ещё раз. Если ты поможешь отцу, то можешь лазить мне в голову. Ладно. Только не болтай ни о чём.
— Я никогда не болтаю, — грустно улыбнулся Дин. — Неужели ты думаешь, что у тебя такие оригинальные мысли? Такие же как у всех, люди поразительно похожи друг на друга!
По пути в институт, на занятиях, возвращаясь домой, Виктор то и дело прикидывал, как ему объяснить отцу, кто такой Дин, и что он, Дин, с ним, с отцом, будет делать. Текст объяснения никак не складывался, поэтому решил — как получится!
Дин позвонил в дверь пунктуально в семь. Виктор провёл его в гостинную и представил отцу. Тот вежливо и равнодушно улыбнулся. Но когда сын и его знакомый сели в кресла возле него, отец взглянул с лёгким недоумением.
— Папа, Дин может тебе помочь, — экспромтом начал Виктор. — По крайней мере, я на это надеюсь.
— Помочь? — теперь на лице отца появилось смущение. — Неужели ты рассказал…
— Рассказать мне — всё равно, что шепнуть в шкаф, — очень мягко и
доброжелательно сказал Дин. — А помощь… Я очень хочу вам помочь и сделаю это. Верьте мне.
— Вы психолог? То есть, учитесь на психолога?
— Что-то в этом роде, — кивнул Дин.
— И какие таблетки вы мне пропишете?
— Никаких. Мы с вами и с Виктором погуляем по летнему лесу.
— Летнему лесу? А-а, гипноз, наверное?
— Не совсем. Но можете считать, что это гипноз.
Отец покачал головой:
— Никогда бы на такое не согласился. Но вам, молодой человек, я почему-то верю.
— Спасибо. Тогда — в путь!
— Нужно закрыть глаза?
— Если хотите… это не обязательно… В путь!..
…Было почти пол-одиннадцатого, и солнце светило ярко, когда отец и Виктор неспеша выехали из города. Через пятьдесят километров свернули с главной дороги. В молчании ехали между рядами деревьев. Дорога привела их к лесу. Асфальт перешёл в грунтовку, и автомобиль начал подскакивать на её неровностях. Деревья всё теснее обступали дорогу, в окошки повеяло приятной прохладой. Притормозили перед воротами из почерневших досок. На белой, изъеденной ржавчиной табличке виднелась надпись: "Частное владение, проезд запрещён". Выбрались из машины. Отец с удовольствием, до хруста в суставах, потянулся, глубоко вздохнул: чудесно пахло лесом. Виктор закрыл машину. Забрал с собой лишь газету.
— Идём, — сказал отцу.
— Это частное владение.
— Ну и что. Запрещён только проезд. А мы пойдём пешком.
— Резонно. Пошли!
Но когда они немного углубились в лес, Виктор остановился.
— Ну вот так… — начал сконфуженно. — Не смейся надо мной, я не умею так рассказывать, как Дин. Он создаёт в душе какое-то настроение… Ладно!
— Я слушаю.
— Ну, значит так… Мы в лесу, а лес — это чудесное место. И мы с этой минуты будем ходить по нему каждый сам по себе. В этом светлом и редком леске мы не потеряем друг друга. Но не будем разговаривать. И даже если найдёшь что-то интересное, то не зови меня. Это… как это… будет твой клад, твоё сокровище. Но помни: нельзя пугать, срывать и уничтожать специально. Ни животное, ни ветку, ни паутину.