Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу
Шрифт:
Хорошо все же иногда быть маленьким. На тебя не обращают внимания, можно укрыться в таком месте, где никому даже и в голову не взбредет искать. Вот только нужно сдерживаться при перевоплощении, чтобы не выдать себя ни стоном, ни звуком. Хоть вокруг шум стоит еще тот, но береженого, как говориться, Бог бережет.
Едва перья сменились серебристо-черной шубой, мое обоняние многократно усилилось. Я чувствовал все разнообразие запахов, связанных с массовыми смертями, а еще запах курятины, гусей, от которого у меня даже слюнки потекли.
Секунда – и я оказался в полной темноте.
Я быстро, но осторожно поспешил по узкой норе. Здесь можно было только ползти, но ползти быстро. Так, крот, а ну, вали отсюда. Да не буду я тебя есть, дался ты мне. Фу, обгадился. Все, не шипи, подожду, подожду, иди уже в свою нору. Противный какой крот попался. Нужно осторожно миновать это место, а то потом долго отмываться придется.
Лапа начала побаливать сильнее. Да уж, нагрузка не шуточная. Я-то думал, что назад придется больше крыльями работать, а тут такая оказия. Ничего, до выхода не так уж и далеко, вот, искра яркая появилась впереди, да сквознячок усилился. Я бы не назвал его свежим, от татарского войска тянуло еще тем амбре. Посмотрел бы я на вас, если бы вы провели в походах хотя бы год, а они, похоже, рождались и умирали в седле.
Вот он, выход. Мне еще повезло, что полз я днем. Ночью, возможно, пришлось бы драться с хозяевами лаза. Чужак, как-никак.
Я залег в нескольких сантиметрах от выхода. Нужно отдышаться, отдохнуть, осмотреться. Я пощупал лапой шею. Порядок, послание на месте. Что там у нас по курсу?
У стены было столпотворение. Я видел тысячи ног, которые топтались в нескольких шагах от меня. Время от времени падали тела, их тут же оттаскивали, если они мешали, на место павших становились живые. Что-то больно ляпнуло в лоб. Смола. Если бы не шерсть – ожог был бы, а так отделался только легким испугом.
Рог затрубил как-то неожиданно, перекрывая шум боя. Ага, татары отступают, значит, штурм отбит. Теперь внимание! Не упусти момент, Леня.
Стартовал я даже неожиданно для самого себя. Осаждающие еще не успели добраться до своего лагеря, а мои лапы несли меня по усеянному трупами полю. Вдруг глаза засекли знакомые очертания, и мозг мгновенно дал сигнал тормознуть. Раненая лапа отозвалась резкой болью от экстренного маневра, но я почти не обратил на нее внимания. На плоском указательном камне, который теперь покосился и почти лежал на боку, была четко выбита руна Треба. Вот он, знак. Значит, не зря все же Митник привел нас сюда.
Неожиданно повалил густой снег, похолодало резко, словно кто-то выбросил в атмосферу мегатонну льда. Черт, про Ледницу в этой суматохе я как-то совсем позабыл. Быстрее к своим!
Метель закружила нешуточная. В такой пелене заблудиться – раз плюнуть. Ветер дул со всех сторон, запахи перемешались, как коктейль в микшере, так что разобрать, где свои, а где враги, было не так и просто. Если бы не звериная интуиция и инстинкты, даже не знаю, чем бы все дело закончилось.
Лагерь я проскочил незаметно для врага. Татары старались упрятаться, кто где: кто в юртах, кто в шатрах, а кто под попонами конскими. Костры ветер разметал, как капризный ребенок старые игрушки. Искры какое-то время летали вперемешку со снегом, но быстро угасли. Борясь с неистовым ветром, я пробрался к лесу и вздохнул с облегчением: пронесло. Найти бы еще Паляныцю с манатками.
Это оказалось тоже не так просто. Я просочился из осажденного города совсем не там, откуда стартовал. Пришлось в метели полагаться на глаз да слух. В общем, проплутав около часа, я, наконец, вышел на своего командира. Тот стойко, согласно устава, переносил все тяготы и лишения воинской службы, прислонившись к стволу крепкой ели. На лице, обдуваемом сильным ветром, была написана тревога и сомнение. Ну да, погодка-то теперь нелетная. Я подобрался вплотную и потерся боком о Васин берц. Увидав меня, тот едва не въехал мне носком по ребрам, сдержав ногу в последний миг. Очевидно, заметил послание.
– Ну, наконец-то, – Вася присел, обнял меня за шею. – Я уж думал: все, сорвалась операция. Давай, перевоплощайся быстрее.
Я помотал головой, потрогал лапой грамотку.
– А-а, понял, – Паляныця начал отвязывать ее. – Боишься быть задушенным. Все, давай. Нет, погоди.
Он быстро снял повязку, кивнул, мол, давай.
Боль, холод, ветер… В таких экстремальных условиях перевоплощение превращалось не просто в пытку, а в изысканное издевательство. Ох, как же хорошо, что ткань камуфляжа поддерживает постоянную, оптимальную температуру для тела! Тонкие иголки холода, пронизавшие кожу, постепенно уступали место теплой волне, прокатившейся от шеи до пят. Надеюсь, воспаление мне все же не грозит.
– Здорово, – проговорил, наконец, я, надевая поверх доспехов цепочку со звездой. – Не ждал в таком виде?
– Я уже вообще тебя не ждал, – признался Вася, пожимая мне руку. – Идем, времени нет.
Я сделал шаг и застонал сквозь зубы. Рана была слишком свежей, разболелась не на шутку.
Вася, не говоря ни слова, подхватил меня и поволок к лагерю. Я едва успевал передвигать ногами, чтобы хоть как-то помочь ему.
– Ох и разгулялась Ледница, – чтобы не молчать, сказал сержант.
– Думаешь, ее проделки? – поддержал я разговор, а самому хотелось сцепить зубы и молчать.
– А чьи еще? Я, конечно, не гидрометцентр, но тут и к гадалке не ходи. Разве не чувствуешь мороза в воздухе?
– Есть малехо.
– Ну, рассказывай.
– Да тут и рассказывать нечего, – я коротко описал свои похождения.
Из-за метели воевода Василий выделил нам шалаш. Вася передал меня прямо в лапы Горыныча. Это сейчас я уже знаю некоторые особенности его анатомии, а тогда было невдомек, откуда он доставал аптечку. Да разве это было важным? Заика только подсмеивался, но мне плевать было, лишь бы боль поскорее унялась. Горыныч ввел лекарства, воин темника аккуратно зашил рану, наложил повязку.