Трое (Из огня и крови)
Шрифт:
Борг громко отрыгнул: недавно он позволил себе обильный обед греческой кухни.
– Не тратьте времени на извинения, прошу вас. Просто расскажите, что вам известно.
– Хорошо, – спокойно согласился Каваш. – Они знают, что Дикштейн собирается похитить какой-то уран.
– Вы это уже говорили в последний раз.
– Не думаю, чтобы им были известны все детали. Но они к этому стремятся. Они хотят дать событиям развиваться своим чередом, а затем решительно вмешаться. У них болтаются в Средиземном море два судна, но пока не знают, куда их направить.
Прибой вынес на берег пластиковую бутылку, которая коснулась ноги Борга. Тот отшвырнул ее обратно в воду.
– А что насчет Сузи Эшфорд?
– Вне всякого сомнения, работает на арабов. Послушайте, между Ростовым и Хассаном разгорелся спор. Хассан хотел выяснить, где находится Дикштейн, а Ростов считал, что в этом нет необходимости.
– Плохие новости. Продолжайте.
– И тогда Хассан решил действовать по своему разумению. Он взял с собой эту девушку, чтобы она помогла ему разыскать Дикштейна. Они явились в Буффало, в США, и встретились с гангстером по фамилии Кортоне, который и доставил их на Сицилию. Дикштейна они там не застали, но опоздали буквально всего ничего: они видели, как «Штромберг» уходит в море. У Хассана из-за этого случились крупные неприятности. Ему было приказано немедленно отправиться в Каир, но он еще не вернулся.
– Но девушка привела его прямо к местопребыванию Дикштейна?
– Именно так.
– Боже милостивый, до чего плохо. – Борг вспомнил послание, которое пришло в римское консульство для Ната Дикштейна, подписанное «подруга». Он рассказал о нем Кавашу.
«Хассан все мне рассказал и мы с ним отправляемся повидаться с тобой».
Что это, черт побери, может означать? Ставило ли это послание целью предупредить Дикштейна, или задержать его, или же смутить его? Или это двойной обман – попытка заставить его подумать, что Хассан заставил ее отправиться к нему?
– Я бы предположил последнее, – сказал Каваш. – Она понимала, что ее роль в этой комбинации рано или поздно станет ясна, так что хотела как можно дольше пользоваться доверием Дикштейна. Вы не можете послать такую депешу, только чтобы…
– Конечно, нет. – Борг уже думал о другом. – Если они отправились на Сицилию, значит, знали о «Штромберге». Какие они могут из этого сделать выводы?
– Что «Штромберг» может быть использован для похищения урана?
– Верно. Будь я на месте Ростова, то последовал бы за «Штромбергом», подождал, чтобы похищение состоялось, и лишь потом напал бы. Черт, черт, черт! Боюсь, что придется сворачиваться. – Он зарыл носки туфель в мягкий песок. – А что слышно из Каттара?
– Самые плохие новости я приберег для вас напоследок. Все испытания закончились удовлетворительно. Русские поставляют уран. Реактор выйдет на полную мощность через три недели, начиная с сегодняшнего дня.
Борг не отводил глаз от моря, чувствуя себя таким разбитым, усталым и подавленным, каким никогда не был во всей своей несчастной жизни.
– Вы знаете, что это означает? Это долбаное дерьмо? Это означает, что я ничего уже не могу изменить. Это означает, что я не могу остановить Дикштейна. Это означает, что Дикштейн – последний шанс Израиля.
Каваш молчал. Борг посмотрел на него. Глаза араба были закрыты.
– Что вы делаете? – спросил Борг.
Молчание длилось несколько мгновений. Затем Каваш открыл глаза, посмотрел на Борга и одарил его своей вежливой сдержанной улыбкой.
– Молился, – сказал он.
Из Тель-Авива – на сухогруз «Штромберг».
Лично от Борга – только Дикштейну.
Расшифровано должно быть только адресатом.
Получено признание Сузи Эшфорд является арабским агентом стоп она убедила Кортоне взять ее и Хассана в Сицилию стоп они явились сразу же после вашего отхода стоп Кортоне теперь умер стоп эти факты и некоторые другие данные свидетельствуют о большой вероятности что в море вы можете быть атакованы стоп пока ничего больше со своей стороны мы не можем предпринять стоп провалиться тебе теперь все зависит от тебя выпутывайся сам конец.
Облака, которые уже несколько дней собирались на западе Средиземного моря, наконец в ту ночь разразились обильным ливнем. Задували резкие порывы ветра, и неудачная конструкция судна приводила к тому, что «Штромберг» плясал и качался на волнах, как игрушка.
Нат Дикштейн не обращал внимания на погоду.
Он сидел в своей маленькой каюте за столиком, прикрепленным к переборке, с карандашом и листиком шифровального блокнота, разбирая послание Борга.
Он перечитывал его снова и снова и, наконец, остался сидеть, тупо глядя в голую металлическую переборку перед собой.
Бесполезно теперь размышлять, почему она так поступила; не стоило строить гипотезы, что Хассан мог соблазнить или шантажировать ее; убеждать себя, что она могла так действовать в силу ошибочных представлений или неправильных мотивов; Борг говорил, что она шпионка, и он оказался прав. Она была шпионкой с самого начала. Вот почему она и занималась с ним любовью.
У нее большое будущее в разведке, у этой девочки.
Дикштейн опустил голову на руки и прижал глазные яблоки кончиками пальцев, но тем не менее, он продолжал видеть ее, полностью обнаженной, только в туфлях на высоких каблуках, когда она, прислонившись к шкафчику в той кухоньке маленькой квартиры, ждала, пока закипит кофейник, читая в это время утреннюю газету.
Хуже всего, он продолжал любить ее. До встречи с ней он был калекой; у него ампутировали часть эмоций, и на их месте был словно пустой рукав, болтающийся там, где полагалось быть любви; но ей удалось совершить чудо, собрав его воедино. А теперь она предала его, отняв то, что было даровано ею, и теперь уже ему не будет спасения. Он написал ей любовное письмо. Господи, подумал он, что же она делала, читая его? Смеялась? Или показала Ясифу Хассану и бросила: «Смотри, как я его подцепила»?
Был слепой человек, ему вернули на день зрение, а потом, пока он спал, снова лишили его – вот как он чувствовал себя, когда перед ним открылась истина.
Он сказал Боргу, что убьет Сузи, если она окажется агентом, но теперь он понимал, что обманывал и себя, и его. Он никогда не сможет причинить ей боль, что бы она ни сделала.
Было поздно, большинство команды спало, кроме тех, кто нес вахту. Он оставил каюту и, не замеченный никем, поднялся на палубу. Пробираясь от люка до форштевня, он промок до костей, но не обратил на это внимания. Он стоял у фальшборта, вглядываясь в темноту, не видя, где кончалась черная гладь моря и начинался черный покров неба, и струи дождя, летевшие ему в лицо, текли по нему, как слезы.