Трое на пути в Хель-Гейт
Шрифт:
Он подошел к Кэти, та отчаянно выгнулась и стала выкрикивать ругательства (по-английски, и Толуман понимал лишь общий смысл). Серый покрутил головой:
– Хоть бы выражалась по-русски, бля…
Да, едва ли отец обучал Кэти русскому мату. Толуман скрипнул зубами: он что, сходит с ума? В лицо уже дохнуло жаром.
А Серый достал парализатор, навел на Кэти и небрежно нажал спуск. Девушка дернулась в последний раз и обмякла. Серый стал срезать веревки, аккуратно сматывая их и пряча в карманы куртки. Если найдут обгорелые трупы, никто не догадается, что были
Появился конопатый (за его спиной уже гудело пламя) и с сожалением глянул на обмякшую Кэти. – Эх, такая баба даром пропадает.
– Ничего, в Магадане снимешь телку, – пожал плечами Серый. – Хотя… мы уже будем в Таиланде.
За его спиной взвился столб пламени – огонь с завыванием охватил сухую лиственницу. Серый повернулся к Толуману.
Беззвучный удар. Темнота…
Его как будто волокли куда-то. Он закашлялся, грудь раздирало от едкого дыма. Вокруг стоял треск и гул. С трудом разлепил ресницы – похоже, они обгорели. Назад, раскачиваясь, отступал пылающий лес. Толуман хотел повернуть голову, чтобы посмотреть, кто его тащит, но это не удалось, только шею закололо тысячью иголок.
Ну да, оглушили из парализатора, но шок уже проходит. Вдруг Толумана отпустили, и верхняя часть туловища упала на землю. Он увидел растрепанные волосы и испачканное сажей женское лицо. Элиза!
Та повернула голову, на измазанной щеке трепетал багровый свет. – Сейчас! – прохрипела она. Глаз вспыхивал красным угольком, и девушкой казалась ведьмой, вынырнувшей из огня преисподней. Толуман хотел заговорить, но язык еще не слушался, а Элиза нырнула обратно в ревущую стену из дыма и пламени.
Появилась, таща за собой Кэти, и за ними тут же рухнуло горящее дерево. Толуман попытался встать, но упал обратно, не почувствовав удара о землю. Элиза снова оказалась рядом: лицо румяное от пламени, а щеки в разводах – слезы тут же высыхали от жара. Опять назад уплывал горящий лес, и над собой Толуман видел пламенеющее, грязное и прекрасное лицо Элизы. Она бережно опустила его голову, и кинулась назад за Кэти.
Стиснув зубы, Толуман заставил себя встать. Тело зудело, мышцы дрожали от напряжения и уколов бесчисленных игл. Не было сил, чтобы помочь Элизе, он мог только брести, едва не падая на тошнотворно раскачивающуюся землю. Но кусты проплывали мимо, а пламя злобно гудело сзади, не нагоняя их, а только накрывая волнами смрадного дыма.
Под ногами оказалась галька – они вышли из горящего леса! Толуман свалился на нее, с наслаждением ощутив щекой мокрые камешки. Рядом, задыхаясь, упала Элиза.
– Какая она тяжелая! – сипло выговорила она.
По телу Толумана в последний раз прошли судороги – и отпустили, паралич прошел! Видимо, помогло страшное физическое напряжение. Он кое-как сел. Кэти отходила от паралича медленнее – она скорчилась на гальке, ее всю трясло. Наконец привстала. Вид был еще тот – вымазанная сажей, с обгоревшими волосами, и тем не менее Элиза завистливо сказала:
– Вы красивая.
Кэти гневно глянула на нее, а Толуман с трудом выговорил:
– Познакомьтесь. Это Кэти, моя сестра. А это…
– Элиза! – радостно объявила девушка. Кэти подперла рукой подбородок, вглядываясь в нее.
– С-спасибо, – сказала она, язык тоже заплетался. – Без вас мы бы сгорели.
Пламя ревело, жар обдавал лица, и Толуман встал. – Отойдем подальше. – Он помог Кэти подняться и та, опираясь всей тяжестью на его руку, заковыляла рядом.
– А к-как же бандиты? – спросила она.
– О них не беспокойтесь, – скучно сказала Элиза, и Толуман насторожился.
Стали видны остатки бараков, а возле них целая парковка: желтый глайдер Кэти, рядом какой-то незнакомый – наверное, бандитов, и голубой – Элизы.
– Не смотрите вправо! – быстро сказала она.
Естественно, Толуман и Кэти дружно повернули головы. Несколько секунд глядели, а потом Кэти согнулась, и ее стало рвать на гальку. Толуману тоже стало нехорошо.
Возле барака в красных лужах валялись какие-то куски. Было бы непонятно, что это такое, если бы среди них не глядела тусклыми глазами оторванная голова с конопатым лицом.
– Ох, не могу!.. – простонала Кэти. Толуман обнял ее за плечи и повел к глайдеру. Там достал канистру с водой, и стал лить ей на руки, а та, содрогаясь, полоскала рот и умывала лицо.
– Извините, – жалобно сказала Элиза, – я же просила не смотреть туда.
– Кто это с-сделал? – зубы Кэти стучали.
Но Элиза плотно сжала губы, и по щекам опять потекли слезы, делая их еще грязнее. Сердце Толумана сжалось, он порылся в карманах и нашел носовой платок (к счастью свежий, перед Кэти не хотелось выглядеть неряхой).
– Спасибо, – пробормотала Элиза, вытирая платком слезы. – И уже тверже добавила: – Извините, я не могу сказать.
А у Толумана замерло сердце: вспомнил огромного черного пса, вышедшего из леса по дороге в Ольчан.
Кэти немного успокоилась. – Ладно, замнем. А откуда ты узнала, что мы в беде?
Не любила она церемонное русское «вы».
– Звонил этот… – Элиза глянула на Толумана, – ты его называл Палычем. В милицию позвонили из «Northern Mining», не могут найти некую Лору Моуэт. Милиции было не до того, какая-то драка на трассе, но Палыч вспомнил, что ты работаешь с этой Лорой. Поскольку ты не ответил, он перезвонил мне. Я оставила номер, когда сдавала на права. Но ты мне тоже не отвечал, и я забеспокоилась. Хорошо, что в телефоне осталась метка твоего последнего местоположении… – и она робко улыбнулась Толуману.
Не помнил, что разрешил отслеживать себя… Но голова еще болела, опять наглотался дыма. Снова заговорила Кэти:
– Лора – это я. Деловой псевдоним. А не знаешь, кто звонил из «Northern Mining»?
– Этот… чудное имя, оканчивается на «скотт».
– Прескотт, – констатировала Кэти. К ней отчасти вернулось самообладание. – Странно, а я…
Она осеклась. – Ладно. Еще раз спасибо, Элиза. Мне надо в Усть-Неру. Отмокну в ванне, потом к врачу, хотя серьезных ожогов вроде нет, а затем в парикмахерскую. Может, соорудят хоть какую-то прическу. Ты с нами?