Трое под одним саваном (сборник)
Шрифт:
Однако мне никто не ответил. Я нахмурился и, немного подумав, вернулся к своему «кадиллаку» и поехал на Робард-стрит.
Начиная от дома Илоны на протяжении Робард-стрит было одностороннее движение. Я оставил машину у левого тротуара и подошел к парадной двери дома, где жила Илона. Я позвонил, но к двери никто не подошел. Я решил было уже уйти, как вдруг заметил, что дверь открыта. Я громко постучал, а потом вошел внутрь.
Дом был небольшим, но очень уютным. Обставлен он был очень просто. Мне показалось странным, что в нем никого не было. На кухонном столе я увидел тарелки с остатками пищи, в одной лежала недоеденная баранья котлета и брокколи. Рядом недопитый стакан с молоком. У меня сложилось впечатление, что хозяйка этого дома так спешила, что не успела даже закончить обед.
Я закурил и, глядя на кухонный стол, раздумывал, куда делась хозяйка. Очевидно, Кэбот позвонил Илоне сразу же после нашего с ним разговора в театре. То есть еще до моего к ней звонка. Достаточно было ему сказать лишь слово, как его жена тут же выпорхнула из дома и полетела к нему – не успев даже доесть котлету и брокколи.
Но чем больше я думал об Илоне Кэбот, тем больше тревожился за нее. Эту невзрачную одинокую девчушку уже дважды пытались убить. И я был уверен, что тот, кто покушался на ее жизнь, не успокоится, пока не добьется своего. И тут вдруг мне в голову пришла мысль, что я не знаю, – жива ли она еще или нет.
Усевшись в свой «кадиллак», я двинулся по Робард-стрит. В пути я не переставал думать о судьбе Илоны Кэбот. Первая улица, на которую я мог свернуть, была улица Гарнет, и я въехал на нее с Робард-стрит. Не успел я проехать и трех метров по Гарнет, как все это и произошло.
Я слышал звук выстрела, но поначалу не обратил на него внимания. Пробив левое стекло, в машину влетела пуля. Я осознал, что произошло, только когда на противоположном стекле неожиданно появилась дырка. До меня дошло, что это был выстрел. Что в меня стреляли. Пару секунд я тупо таращился на дырку от пули в правом стекле, окруженную трещинами, словно толстой паутиной. Очнувшись от шока, я так резко нажал на педаль тормоза, что меня вдавило в спинку сиденья.
Взвизгнули тормоза, и зад машины занесло вбок. Резко крутанув руль влево, я с силой нажал на газ и выровнял «кадиллак». Набирая скорость, я пронесся полквартала, а потом подрулил к тротуару и остановился.
Распахнув дверцу и засунув руку под пиджак, чтобы в любой момент выхватить свой кольт 38-го калибра, я уже было собрался выскочить из автомобиля, но вовремя одумался. Какой смысл бежать по улице, словно спринтер на Олимпиаде? Мужчина, стрелявший в меня, наверняка уже успел убраться куда подальше. А может быть, стреляла женщина? На пуле ведь не написано, кто ее выпустил.
Но ведь о том, что я поехал к Илоне, мог знать всего один человек. Или двое, если включить сюда и саму Илону. Кто-то, должно быть, незаметно проследил, куда я поехал, а потом спрятался за поворотом на улицу Гарнет и выстрелил в меня. Впрочем, все это маловероятно. Мне необходимо было срочно встретиться с Джонни Кэботом.
Глава 5
Минут двадцать я покрутился в том месте, где в меня стреляли, расспрашивая жителей, не видели ли они чего-нибудь подозрительного. Но никто ничего не видел. Жильцы двух домов подтвердили, что слышали выстрел или, как они выразились, пальбу, но больше ничего существенного добавить не смогли. В одном из домов я попросил разрешения позвонить и связался с театром «Вестландер». К телефону подошел мистер Дент, но, когда я попросил передать трубку Джонни Кэботу, он взорвался:
– Что происходит? Что вы с ним сделали? Мой ведущий певец исчез. Сразу же после вашей с ним встречи он куда-то убежал, и с тех пор я его больше не видел.
Я сказал, что не сделал ничего плохого Кэботу, и мистер Дент постепенно успокоился. Наконец он согласился не говорить Джонни о моем звонке, если тот вдруг появится. Я пообещал мистеру Денту позвонить ему позже и вернулся в Лос-Анджелес. Там я попытался отыскать Джонни Кэбота или Илону, но безуспешно. Я заглянул в отель «Франклин», где Джонни снимал комнату, но он там не появлялся. Я дал двадцать баксов клерку в столе регистрации, и он заверил, что позвонит мне в ту же минуту, как только покажутся Кэбот или Илона.
Тут я вспомнил, как Кэбот говорил мне, что он провел прошлую ночь или, вернее, утро с девицей, которая работает в «Гротто». Если это была правда, то он никак не мог подсыпать цианистый калий в молоко Илоны. И я направился в «Гротто».
Это было длинное приземистое серое здание на бульваре Беверли. Время приближалось к восьми; я оставил машину на стоянке и прошел в бар. Первое, что мне бросилось в глаза в гардеробе, был стенд с красочной афишей под стеклом.
На огромной фотографии была изображена грудастая русалка, отдыхавшая на дне моря. К ней сквозь толщу воды плыл мускулистый мужчина в плавках-бикини. Вместо ног у русалки, как это и полагается, был рыбий хвост, зато выше талии в ней не было ничего рыбьего. Ее длинные волосы колыхались в воде, подобно темным водорослям, а белая кожа светилась в зеленоватой воде, словно фосфор. Падавшая сверху полоса света особо выделяла ее большую белую грудь.
Над фотографией располагалась надпись, извещавшая посетителей, что «Гротто» имеет честь представить им «Балет Нептуны» в Подводной комнате. Буквы в этой надписи были нарисованы в виде водорослей. Внизу точно такие же буквы извещали публику, что морского сатира изображает Дэн Трип, а Нептуну, красавицу-русалку – Илона Бетан.
Снова Илона?
Да, Илона.
Нет, это какое-то наваждение, подумал я.
Я еще раз посмотрел на пышнотелую русалку. Если бы я собственными глазами не видел, что это фотография, то я подумал бы, что художник, нарисовавший эту афишу, как и все люди, занимающиеся рекламой, склонен к преувеличениям, доходящим порой до абсурда. Но это была фотография, и девушка на ней не имела никакого отношения к Илоне Кэбот, моей клиентке. Я знаю, что некоторые, казалось бы, привлекательные девицы без косметики и прически превращаются в настоящих дурнушек. Наденьте на такую девицу некрасивое платье, заставьте нахмуриться, и пленившая вас вечером красотка превратится утром в уродину.
Но одно дело – косметика, которая и дурнушку способна превратить в красотку, а другое – пышные формы, данные ей природой. То, что было у этой русалки, невозможно ни приставить, ни пришить – оно должно вырасти само. И Илоне Кэбот до этих форм было далеко, как до неба.
С великой неохотой я отвернулся от афиши и огляделся. За стойкой бара и за столиками, попивая коктейли и болтая, сидели посетители. Рядом со мной обедала молодая пара, на металлических плоских блюдах дымились толстые отбивные. Сигаретный дым висел в воздухе.
Я нашел управляющего в его кабинете. Это был худощавый белокожий мужчина среднего роста с редеющими каштановыми волосами. В углу его рта торчал пустой мундштук.
Он что-то быстро и неразборчиво писал на листе бумаги.
– Слушаю вас, – не поднимая головы, бросил он.
– Меня зовут Шелл Скотт. Я частный детектив. – Я показал ему свое удостоверение. – Вы управляющий этого бара?
– Да. Меня зовут Джо Грейс. Так значит, вы детектив? Что же вам от меня нужно?
– Вы лично мне не нужны. Я бы хотел поговорить с Илоной Бетан.