Трое под одним саваном (сборник)
Шрифт:
Выйдя из отеля «Франклин», я направился на улицу Лос-Анджелес...
В программе «Вестландера» значилось два фильма – «Наркотический кошмар садистов-нудистов» и «Я пошел по кривой дорожке». Фильм о человеке, который отрицал существующий мир. Перед входом в маленький театр стояли стенды, на которых были расклеены афиши с кадрами из фильмов и фотографии почти в натуральную величину эстрадных див, участвующих в представлениях. Я купил билет у девушки, сидевшей в специальной будке, и, повернувшись, сделал уже шаг к входным дверям, но тут же замер на месте, не веря своим глазам.
Напротив кассы висела огромная фотография актрисы, игравшей в «Вестландере». Она была молода и обладала роскошной фигурой, чего нельзя было сказать об остальных актрисах, чьи фотографии висели тут же. У нее были длинные пышные белокурые волосы, какими, наверное, будет блистать победительница конкурса красоты будущего года. Но я остолбенел совсем не поэтому.
Меня поразило имя актрисы, напечатанное внизу афиши: «Илона Венгерский Ураган».
Илона?
Всего несколько часов назад я разговаривал с другой Илоной, своей клиенткой, женой Джонни Кэбота, которая была первой женщиной по имени Илона, которую я встретил за последние месяцы. А может быть, и годы. Я внимательно изучил фотографию актрисы: но нет, это была совсем другая Илона. Я вошел в театр.
Через пару минут я отыскал администратора, который сидел у себя в кабинете. Это был бледный человек по имени Дент, жевавший свою сигару, Я представился и сказал, что ищу Джонни Кэбота. Поинтересовался, работает ли этот человек в его кинотеатре.
Администратор кивнул и произнес, не вынимая изо рта своей длинной сигары:
– Да. И знаете, это становится смешным.
– Что именно? – не понял я.
– То, что вы пришли сюда. Ведь вы уже второй частный детектив, посетивший наше скромное заведение за последние две недели.
– Что вы говорите? И кто же был первым? И что ему здесь было надо? – удивился я.
– Его звали... Уэлс, что ли... а, нет, Уэлч. Да-да, Уэлч. Он хотел поговорить с Илоной. Она у нас новичок, только начала выступать. Так вот, он поговорил с ней, а потом ушел с Джонни.
– С Джонни Кэботом?
Дент кивнул.
– А что ему нужно было от Джонни? – поинтересовался я.
– Понятия не имею. Я просто видел, как они вместе выходили из театра.
– И когда это было?
Администратор сверился с записями у себя на столе.
– Должно быть, пятнадцатого, – ответил он. – Джонни в субботу, семнадцатого, попросил дать ему десять дней отпуска, а этот детектив заходил за пару дней до этого. Джонни вернулся на работу лишь сегодня.
– Вернулся? Вы хотите сказать, что он сейчас здесь? – еще больше удивился я.
– А где же ему еще быть? Конечно же здесь.
– Я... а Кэбот объяснил вам, почему он берет отпуск?
– Он сказал, что ему нужно провернуть одно очень важное дело, – пожал плечами Дент.
Я вспомнил, что Кэбот и Илона Грин познакомились в субботу, семнадцатого.
– Вы не возражаете, если я переговорю с Кэботом? – спросил я.
– Разумеется, нет. Но вам придется немного подождать. Он сейчас будет петь.
Дент провел меня в ложу сбоку от сцены, коротко объяснил, что мне предстоит увидеть, и ушел. В это время на сцену выходил кордебалет, состоявший из двадцати девиц, вернее сказать, особ женского пола. Они задирали ноги то вбок, то вперед, то назад и прыгали по сцене совершенно независимо от мелодии, которую играл оркестр. Словом, танцовщицы они были совершенно никудышные, и это еще мягко сказано.
Потом девицы разбились на две группы и ушли друг за другом за кулисы. В эту минуту к краю сцены вялой походкой подошла высокая, тощая, я бы сказал, костлявая девица со смазливым личиком и, вымученно улыбаясь, принялась раздеваться. Она была похожа на женщину, которая собирается лечь спать одна в нетопленой комнате, зная, что в доме есть только одно тонкое одеяло. От этого зрелища я испытал лишь острое чувство неловкости, не почувствовав ни радости, ни возбуждения.
Наконец эта пытка закончилась. Девицы снова вышли на сцену и принялись отплясывать чечетку, как и прежде, не попадая в лад с оркестром. На сцену вышел высокий загорелый парень, неся в руках микрофон и подставку для него. Он остановился, поставил перед собой микрофон и, широко раскинув руки, запел. Девицы двумя шеренгами стояли справа и слева от него.
Так вот он каков, этот Джонни Кэбот. До этого момента я почему-то не верил, что он появится. Если Илона сказала мне правду, то его выступление здесь, в дешевом эстрадном театришке, всего через четыре дня после женитьбы, когда, казалось бы, он должен быть при молодой жене, свидетельствовало не в его пользу. Что-то слишком рано он вернулся к делам. Что же касается его внешности, то он и вправду был похож на гладиатора. У него было красивое, резко очерченное лицо, густые брови, а на голове – шапка темных волос. Джонни улыбался. Но я отметил, что лицо его сохраняло все то же сердитое выражение, которое я видел на фотографии.
Во время его пения мне было не до улыбок. Джонни пел с натугой, и от звука его голоса, усиленного микрофоном, у меня заболели уши. Голос у него был высокий и пронзительный – такой же звук издает двуручная пила, когда на ней играют смычком, а вокруг при этом летает целая туча комаров. Глядя на вымученные жесты Джонни, я подумал, что такими жестами Франкенштейн мог посылать воздушные поцелуи Кинг-Конгу.
Девицы повернулись направо и, согнув ноги в коленях, выбросили руки вверх. Так они застыли, устремив испуганные взгляды в потолок, как будто оттуда свешивались мохнатые тарантулы. Потом они повернулись налево и повторили свои действия, а Джонни прокричал в микрофон: «Ис... ку-у... шение!» Песня явно не соответствовала ситуации. Впрочем, к этой убогой обстановке не подошла бы никакая песня, но Джонни умудрился даже из «Искушения» сделать нечто среднее между рок-н-роллом и блатной песней.
Наконец наступил момент, когда Джонни замолчал. Он раскланялся, сияя улыбкой, и, не обращая внимания на то, что в зале не раздалось ни единого хлопка, удалился. За ним убрались и девицы. Я встал и уже было собрался отправиться за кулисы, чтобы найти Кэбота, но голос в динамике сообщил, что сейчас мы увидим гвоздь программы – перед нами выступит Илона Венгерский Ураган. И я остался, чтобы посмотреть на нее.
Оркестр заиграл «Диану» медленно и выразительно. Илона тоже двигалась медленно и выразительно. Ее движения, которых было великое множество, были просто великолепны. Девушка отличалась высоким ростом, да при этом носила еще каблуки сантиметров десять, не меньше. У нее были густые белокурые волосы и белая-белая кожа. Было видно, что она получала от своего представления, наверное, не меньше удовольствия, чем я.