Трое шведских горных мужчин

Голд Лили

К тому времени, как я нахожу веревку и кое-какие инструменты, на улице уже светает. Я натягиваю свою зимнюю одежду и выхожу во двор, волоча за собой веревку. Я начинаю прямо у дома. Мне требуется почти двадцать минут, чтобы вбить крюк в дверной косяк и привязать к нему веревку. Надеюсь, мальчики не возражают. Хижина снаружи изрядно пострадала от непогоды, так что они, похоже, не слишком ею дорожат. Плотно завязав узел, я поднимаю веревку и, следуя своей карте, прокладываю тропу вниз, к подъездной дорожке. Время от

времени я обматываю веревку вокруг дерева, крепко закрепляя ее.

Проходит совсем немного времени, и я подхожу к сараю. Я бросаю веревку и осматриваю дверной проем в поисках подходящего места, чтобы закрепить веревку. Может быть, внутри было бы лучше? Я переступаю порог и начинаю осматривать стены.

— Что ты делаешь? — спрашивает глубокий голос.

Волосы по всему моему телу встают дыбом. Стиснув зубы, я поворачиваюсь к Коулу. Он сидит, скорчившись, на полу сарая, окруженный тонкими деревянными досками. Он выстраивает их в квадрат. Похоже, он делает что-то вроде рамки для картины.

Они позволяют тебе остаться здесь только потому, что хотят тебя трахнуть.

Потому что это все, на что я гожусь, верно? У меня нет никаких других хороших качеств, не связанных с вагиной. Зачем еще мужчине хотеть чтобы я была рядом?

Я поднимаю веревку.

— Делаю страховочный трос. Есть какие-нибудь идеи, куда я могу забить крюк?

Он выпрямляется.

— Ты не должна быть здесь.

— Я знаю, ладно? — Я вздыхаю. — Я должна сосать члены других парней. К счастью, они оба изрядно устали, так что у меня есть небольшая передышка. Тяжело быть ходячим, говорящим мастурбатором.

Он вздыхает, потирая рот рукой.

— Я не это имел в виду. То, что я сказал прошлой ночью, было неправдой. Они не просто держат тебя рядом, чтобы ты спала с ними.

— Я так и думала. Если только у Илая нет какого-то фетиша на УНО, о котором он мне не рассказывал. — Я изучаю тяжелые балки, составляющие дверной проем сарая. Там уже есть несколько металлических колец, глубоко вмонтированных в дерево, я думаю, оттуда, где раньше вешали оборудование. Я дергаю за самое большой из них. — Как ты думаешь, я могу воспользоваться этим?

Он хмыкает.

— Очень проницательно. Спасибо за твой вклад. — Я кладу инструменты и туго натягиваю веревку. Он наблюдает, как я начинаю наматывать ее на крючок. Я чувствую его взгляд на себе, как лазерные точки на моей коже. Я вздыхаю, поворачиваясь к нему лицом. — Что?

— Просто… — Он морщится. — Больше не делай так. Не ходи за мной. Не подвергай свою жизнь опасности, просто чтобы помочь мне.

— Я буду сама принимать решения о том, ради кого я хочу рисковать жизнью, а ради кого нет, но спасибо.

Его лицо темнеет.

— Я бы не умер.

—

Вероятно, нет, — соглашаюсь я. — Но ты определенно был бы сильнее ранен. Рив говорит, что если бы ты оставался там дольше, то, вероятно, получил бы переохлаждение. Ты бы потерял больше крови. Если бы я не пошла за тобой, ты бы сейчас не сидел здесь и не рубил бревна. Тебя бы отвезли в больницу для переливания крови. Я не жду благодарности, но было бы неплохо, если бы ты перестал называть меня идиоткой, хотя бы на три секунды.

Он не реагирует. Несколько минут мы молчим, пока я скручиваю веревку в тугой двойной узел, затем отступаю назад, проверяя ее несколькими рывками. Узел держится крепко.

— Я… не умею ладить с людьми. — Он начинает.

Я немного смягчаюсь.

— Ох, я не знаю. Я думаю, ты намного лучше, чем думаешь о себе. У тебя есть очаровательные моменты.

Он поднимает бровь.

— Неужели?

— Нет. Тебя вообще не должны выпускать к людям. — Его губы кривятся. Я оглядываюсь на беспорядок на полу. — Что ты делаешь? Мебель?

— Посмотри сама. Там, сзади, под брезентом, есть пара готовых.

Заинтригованная, я поднимаю синий пластиковый лист. Мои глаза расширяются.

— Боже мой. — Под брезентом лежат три холста, сложенные в стопку, от самого большого до самого маленького. — Ты их сделал? — Я поднимаю один из них, чтобы рассмотреть. Она идеальна. Древесина отшлифована. Ткань идеально натянута, прикреплена к рамке сзади. Он выглядит даже лучше, чем холсты, которые я бы купила в магазине, профессионального качества, но немного грубоватые. Идеально подходит для горных пейзажей.

— Подумал, что это заставит тебя молчать, — хрипло говорит он. — Ты не можешь просто бродить и всем мешать. Лучше им быть достаточно хорошими, потому что я больше не буду их делать.

— Я думала, ты меня выгоняешь, — напоминаю я ему, проводя пальцем по линии идеально ровных скрепок.

— Сомневаюсь, что другие мне позволят.

Я бросаю на него взгляд.

— Это твой способ извиниться?

Он снова обращает свое внимание на гвоздь, который забивает.

— Мне не за что извиняться.

Я усмехаюсь.

— Да. Конечно.

Я почти уверена, что это извинение. Коул не самый лучший специалист по высказыванию мыслей вслух, но поступки говорят громче слов, не так ли? Он увидел, что я расстроена из-за своих испорченных холстов, и решил исправить проблему. Это извинение.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Он кивает, затем мотает головой в сторону узла, который я завязала.

— Где ты этому научилась?

— О. — Я оглядываюсь на него. — Мой отец служил на флоте. Когда я была маленькой, он часто показывал мне различные узлы. Я выучила все, что написано в книге.