Трое в горах
Шрифт:
– А потом, когда папа выучился, - продолжал Кирилл, не обращая внимания на иронию, - он огляделся орлиным взглядом по сторонам...
– Тебе и пяти лет тогда не было, так что ты можешь судить только по пристрастным рассказам матери. А отец мне говорил, что у нее был жуткий, необузданный характер...
– Ну да, я же в нее пошел, - усмехнулся Кирилл.
– И потом не надо забывать: отец ей помогал долгие годы - совершенно добровольно, без этого... как его... исполнительного листа.
– Что верно, то верно. Он и мне однажды помог, Василий Егорыч. Выпутал из трудного положения, хотя я и не просил. Он у нас чадолюбивый, Василий Егорыч... Только вот напрасно он в науку пошел. Сидел бы у себя в главке... А так - высказываться надо было, вот он и высказался в пятидесятом о лженауке кибернетике. Теперь, небось, и самому стыдно.
Игорь завозился, поворачиваясь в мешке на другой бок.
Молчание воцарилось в пещере.
Утром Кирилл озабоченно осмотрел фляги и термос. Слил воду - оказалось всего две кружки - и стал привязывать пустые фляги к поясу так, чтобы они были по бокам. Затем взял ведерко.
Катя сказала:
– Ужасно боюсь, когда вы идете в завал. Там трещит все чаще...
– Что поделаешь, без воды нельзя, - ответил Кирилл с той мягкой интонацией, которая у него появлялась, когда он разговаривал с Катей.
– Да не беспокойтесь, завал еще держится крепко. Вы с Игорем пока побудьте на площадке. Поглядывайте в котловину - вдруг кто-нибудь появится.
Он уполз в завал, осторожно проталкивая перед собой ведро. Катя поглядела ему вслед, потом шагнула к туннелю, ведущему на площадку.
– Катя, - позвал Игорь.
Она остановилась в пыльном столбе света.
– Я хочу поговорить с тобой.
– Ну что ж, говори, - спокойно ответила она и, поставив ногу на обломок камня, принялась рукавом свитера счищать с брюк пыль.
– Не знаю, когда мы отсюда выберемся и... выберемся ли вообще, - сказал Игорь, подойдя к ней, - но я хотел бы, чтобы ты меня поняла... и не сердилась...
– Я не сержусь, Игорь. Это не то слово.
– Знаю, ты оскорблена... Катя, это вырвалось у меня случайно. Просто минутная слабость. Минутное помрачение, если хочешь...
Она посмотрела на его запавшие глаза и небритые щеки, на горькие, незнакомые складочки у уголков рта. Взгляд ее смягчился.
– Хорошо, Игорь, - сказала она.
– Минутная слабость. Верю тебе.
– Катюша, дорогая ты моя!
– Он обрадованно притянул ее к себе, поцеловал в плотно сжатые губы.
– Все, что угодно вытерплю, только не будь отчужденной...
Он целовал ее лицо и пыльные волосы, а она стояла в его объятиях, безвольно опустив руки и закрыв глаза. Потом высвободилась, машинально тронула рукой волосы, сказала:
– Разогрей консервы, а я подежурю на площадке.
– И тихо добавила: Хоть бы скорей он вернулся. Там так трещит...
Она скрылась в туннеле. Игорь зажег примус и поставил на него банку тушенки. Оставалось еще две банки мясных консервов и одна с гороховым концентратом. На сколько дней можно их растянуть? Сколько можно еще продержаться на галетах и сахаре? Он вспомнил, как Кирилл в Теберде набивал рюкзак синими пакетами с рафинадом. Услышал его скрипучий голос: "В горах надо есть побольше сахару"...
Игорь постоял в раздумье над рюкзаком Кирилла. Четыре брикета взрывчатки, подумал он. Ночью, когда Катя и Кирилл заснут, полезть в завал и... и открыть дорогу. Свершившийся факт, вот и все... Только вот - нужны какие-то капсюли, детонаторы, бикфордов шнур. Наверное, в его рюкзаке все есть, но как это соединить?.. Сколько отрезать шнура, с какой скоростью он горит? В книгах Игорю попадались фразы вроде: "Рассчитав шнур на двенадцать минут, он поджег..." А как рассчитать? И как заложить заряд между камней? Кажется, надо его поместить в плотном гнезде... Ну, как-нибудь сообразим...
Игорь прислушался. Все тихо. Он решительно присел на корточки и запустил руки в рюкзак Кирилла...
Стоя на краю выступа, Катя смотрела вниз, в котловину. Вершины гор были освещены ранним солнцем, а внизу простиралась глубокая, хранящая ночную прохладу, тень. Пушистое облачко - комок ваты - зацепилось за соседнюю вершину. По склонам гор, покрытым хвойными лесами и орешником, легкими колышущимися полосами полз вверх туман, рассеивался в голубом сиянии утра.
В котловине не было ни души. Катя смотрела на открытые полянки, поросшие горной ромашкой и рододендронами, и пыталась себе представить туристов, идущих цепочкой там, внизу. Не может же быть, чтобы никто никогда не заходил в эту котловину.
Потом ее мысли вернулись к Игорю. Ей стало немного легче от его виноватых глаз и искренних слов. Что-то в нем появилось новое. Эти горькие складки у рта... у такого твердого обычно и самоуверенного рта... Каким разным может быть человек. Впервые она задумалась об этом, и ей вдруг стало жаль Игоря. До того жаль, что к горлу подступил щемящий комок.
Ох, ну где же вы, туристы-избавители? Что вам стоит забрести в котловину?
Пора бы Кириллу вернуться из этого ужасного завала. А может, он уже приполз? Катя пошла к туннелю и тут у самого входа увидела меж скучных бурых обломков золотистое пятнышко. Она опустилась на колени, тронула пальцем гладкий запыленный металл, попыталась расчистить вокруг, разгрести обломки, но не смогла. Наверно, еще цепь, подумала Катя и вошла в пещеру.
Игорь при ее появлении проворно вскочил на ноги.
– Что ты делаешь тут?
– спросила Катя, вглядываясь в него полуслепыми от быстрой смены света и тьмы глазами.
– Ничего... Консервы горячие, можно завтракать.
– Почему так долго нет Кирилла?
– Она подошла к отверстию, ведущему в завал, прислушалась.
– Кирилл!
– крикнула она.
Глухо и жутко отозвалось эхо. Игорь подошел к ней, стал рядом. В завале трещало и скрипело - будто камни скрежетали зубами от боли. Вдруг что-то тяжко рухнуло там, в гуле послышался человеческий вскрик.