Трое в Песках
Шрифт:
— Спит. Ты, хозяин, не сумлевайся. Угостили на славу, рази не понимаем? Гость, а для гостей надо расшибиться в лепешку!.. Вот мы и расшибли его дружков. Они сейчас внизу, у подножья твоей каменной норы навыворот.
Гольш поворачивался на месте, смотрел обалдело на сияющих невров. Все трое глядели влюбленными глазами. Теперь и убирать ему, великому магу. Дунул-плюнул — и все, как говорил Мрак. Знали бы, что вот-вот явится, не истязали бы себя, выпихивая из тесных окон столько народу.
— Этого не может быть, — прошептал Гольш. — Агимас,
— А чо? — не понял Мрак. — Он завсегда чья-то правая рука. Никак человеком не станет, все рука да рука.
Гольш заспешил к выходу. Обугленный жезл сломался. Мрак едва успел подхватить мага. Старика шатало, но он остановил их жестом, прошептал:
— Я взгляну сам. Вы убирайте, убирайте.
Лица у всех троих вытянулись, как у коней, которым вместо сена дали солому. Слышно было, как в коридоре шаркающая походка прерывалась, старик часто хватался за стену, отдыхал.
— Перелет через тыщи верст отбирает силы, — произнес Олег сочувствующе, но зависти в его голосе было побольше. — Иначе очистил бы зал одним словечком.
Мрак раздраженно хмыкнул:
— Перелет! Знаю я эти залеты-перелеты. На другой день голова гудит-гудит, а в кармане тихо-тихо. И ноги дрожат, будто у мага. Какие уж силы…
— Мрак, — сказал Олег укоряюще, — зачем ты так на старого человека?
— Седина в бороду, а бес в ребро. Маг тоже человек.
— Тарх, принеси воды. Вымоем полы, раз уж увильнуть не удается, сами помоемся. Я так намахался, что руки отваливаются.
Олег раньше Таргитая собрал ведра — спешил уйти, чуял укоризну. Мол, даже не пытается пошептать, помахать, поплеваться. Вдруг да очистилось бы? А о том забывает, что разок башню уже тряхнул ненароком. Ежели тряхнет еще… Сил у него после драки не больше, чем у Гольша после перелета. Если попробует уничтожить кровь и грязь, то могут исчезнуть и плиты под ногами. На дурь, на поломки сил почему-то хватает не только у него. А пока долетишь до самого низа, одни косточки упадут на горячий песок.
Мрак проводил его задумчивым взглядом.
— Ишь, как будто бы за водой побег. Будто не знаем, что девку запер близ родника. Ворвется сейчас — злой, горячий…
— Пойдет насильничать? — не поверил Таргитай. — Олег?
— Должен же вернуть долг сторицей? Это займет его надолго. Во жизнь у волхва! То она его на ложе, а он упирается, то он ее…
— Нехорошо завидовать, — укорил Таргитай. — Давай уберемся, пока Гольш не воротился.
От вымытых холодной водой стен и пола веяло прохладой, когда старый маг втащился в зал и тяжело рухнул на дубовую скамью. Руки Гольша дрожали. Мрак подал кувшин, Гольш припал жадно, кадык заходил вверх-вниз. Мрак многозначительно посмотрел на Олега. Волхв отвел глаза: в кувшине была не вода, совсем не вода. Мрак называл это огненное зелье молоком от бешеного змея.
Когда маг оторвался от кувшина, тот был вполовину легче. Мрак ухмыльнулся шире, злораднее, а Олег потупился вовсе. За старого учителя было неловко.
— Агимас в беспамятстве, — сообщил Гольш потрясенно, — злую женщину связали тоже надежно. Как все случилось? И как вам удалось?
Мрак и Таргитай одновременно посмотрели на того, чья мощь все больше перемещалась на кончик языка. Олег откашлялся, коротко и буднично пересказал случившееся. Сам удивился, что уложился в несколько слов, будто не разгромили дважды силы вторжения, а всего лишь подмели зал в три веника.
Гольш бледнел, желтел, глаза лезли на лоб, челюсть отвисала — все так быстро, что невры едва успевали замечать. Он начал переспрашивать, уточнять. Мрак не вытерпел, прервал грубо:
— Дело ясное, что дело темное. У вас такие драчки часто? Предупредил бы. Теперь секиру буду класть в постель!
Маг метнул на грубого человека в волчьей шкуре недовольный взгляд.
— Мы, маги, не воины. Мы не опускаемся, чтобы воевать мечами. Все равно что зубами и когтями. Воюем своими творениями, а они бывают разными… Если убиваем, то крайне редко. Когда нет иного решения.
Мрак хмыкнул, указал взглядом на развороченное окно. На прутьях еще болтались клочья иных решений. Сами иные решения заваливали вход в его башню неопрятной горой. Если Гольш не убрал, конечно.
— Вас приняли за творения, — объяснил Гольш, что для невров прозвучало неубедительно. — Мы уничтожаем творения других, дабы утвердить свои. Только так совершенствуется и проверяется магия.
Снизу через окно доносилось хлопанье крыльев, гортанные крики орлов-стервятников и наглых ворон — цариц неба. Пернатые поедали несчастные творения, хотя Мрак сильно сомневался, что вороны станут клевать отесанные чурки.
— Что-то слышится знакомое, — пробурчал Мрак. — Уничтожать другое, дабы утвердить свое?.. Слишком просто. Я бы тоже так поступил, а я не всегда прав, когда решаю… сразу. Да и не верится, что нас приняли за деревянных чурбанов. Разве что Олега? Та девка, рыжая? Да и не зря Олег возле Тарха терся…
Гольш подумал, покачал головой:
— И мне не верится. У вас есть могущественные враги среди магов? Или волшебников?
Невры переглянулись, вопрос был чересчур неожиданный. Олег ответил без колебаний:
— Ты первый из магов, с кем мы встретились. У нас нет ни друзей, ни врагов среди них.
Таргитай напомнил:
— Одного издали видели. Мы у него увели ковер! Хоть и по крайней нужде, шкуры спасали, но маг мог обидеться? Правда, ковер старый, потертый, на нем какая только собака не спала, но есть же на свете жадные?.. Он еще служил у киммерийского кагана. Мог обидеться за то, что каганство проклятое порушили… Оказывается, это было, как ты говоришь, как раз его творение.
Гольш отмахнулся, словно отогнал назойливую муху.