Трое в подводной лодке, не считая собаки
Шрифт:
Когда он был молод и красив, по прикидкам Кости, лет пятьдесят назад, территории меж разными группировками распределялись конвенционально, и, в общем-то, разумно. Банда Филина держала два тракта, Владимир-Гороховец и Владимир-Муром. Другие участки трактов и реку обслуживали другие люди. Среди ватаг тоже была неслабая конкуренция, все хотели на сытные хлеба и тёплые места. И на трассу Владимирскую дорогу тоже были желающие. Тем более место устроенное и служба поставлена как надо.
Дед поел и замолчал. Предполагалось, что разговор продолжится позже. Подпасок тоже слушал рассказы о старине глубокой. Миловидный
– Ты мальца-то чему учишь?
– А всему, - не моргнув глазом, сказал Микеша, - глядишь, и выживет. Приблудный он здесь. Я помру, так съедят его живьём. Ты видел мужиков здешних? То-то же.
Местные мужики-то да, так и просились на иллюстрации к книжкам Ломброзо.
– А тебя-то как приняли? Люди-то, я погляжу, гостеприимством не страдают?
– А батька нынешнего старосты... Мой знакомец давний был, царствие ему небесное. Деревню вот здесь держал, - продемонстрировал Микеша сухонький кулачок.
Время шло, наступала осень, а Костя ещё не почесался по своему основному делу. Но знакомство с дедом стоило многого. Вместо того, чтобы лазить по дебрям и выискивать стоянки разбойников, он получил информацию в готовом виде. На самом деле, достойных мест для грабежа, то есть гарантированного грабежа с малыми потерями, на трактах было всего шесть. Остальные не годились по самым разным причинам. Кроме того Микеша, как оказалось, был кладом сведений, как нынче говорят, в открытом доступе не находящимися.
Как грамотно потравить собак, как успокоить чужую лошадь, как разговаривать с уважаемыми людьми. На том, исконном феньском языке, ещё не опошленном еврейскими и цыганскими заимствованиями. Секретные знаки пальцами, что можно было узнать своего, и даже договориться, кого сегодня будут грабить, и как в дальнейшем поделят добычу. Кто, где и как держит ножики, которых у иных до пяти штук бывает, чтоб потом нечаянно не оказаться трупом.
Микеша с Микешонком жили во вросшей в землю избушке с крышей набекрень, и теперь, помимо встреч на пастбище, приходил по вечерам к ним. А дед продолжал, как бы невзначай, делиться своими воспоминаниями.
Конец полному счастью наступил, когда слишком много возжелала Нижегородская группировка. То есть, забрать под себя весь тракт от Владимира до Нижнего, да с прицелом подмять под себя и дорогу до Москвы. Однако Филин, который в то время сидел в Вязниках, совершенно с этим грубым нарушением конвенции согласен не был. Началась маленькая войнушка, которая кончилась плачевно для обеих сторон. Пахан нижегородских поступил совсем низко, а в понятиях Микеши, так и вовсе ссучился. Сдал Филина с бригадой властям. Да так хорошо сдал, что в живых только чудом, ценой правой руки, остался лишь Микеша. Нижегородским та победа стала и вовсе пирровой - они в стычках потеряли столько народу, что удержать район в руках не смогли. Тут же, весьма некстати, началась перестройка. Пётр Алексеевич стране так закрутил гайки, что кровавый пот потёк. А в леса потекли беглые.
– При Фёдоре Михайловиче, чай, не бегали! Ни солдаты, ни холопы!
– бормотал в сердцах Микеша, - энтот Петрушка-анчихрист пришёл и началось! А где это видано было, что государевых указов не исполнять? А энтот,
– Ты не боишься государя хулить?
– спросил Костя.
– Отбоялся уже! Мне всего ничего осталось. Даст бог, до зимы дотяну и довольно.
Хотя, по мнению Кости, старичка возмущало не правление Петра, как таковое, а то, что из-за его действий высокое искусство татьбы навек оказалось потеряно. Беспредельщики заполонили леса, а бойцы старой гвардии, которые могли сохранить высокие стандарты разбоя либо померли, либо ушли по тому же тракту, с которого кормились. Те же, кто остался, либо были размыты огромной массой босяков, либо сами потеряли всякие берега. Некоторые даже пали настолько низко, что стали "разбойниками по найму". "Перерожденцы", - квалифицировал Костя.
Однако зачем дед рассказывал легенды о добрых разбойниках, Берёзов так и не понял. Полагал, видимо, что умному и этого достаточно. Зато выдал одну забавную байку. Филин со товарищи отнюдь дураками не были, мыслили на перспективу. Иначе говоря, часть добычи постарались инвестировать в реальный сектор экономики. И Косте предлагалось проехаться по старым адресам и стрясти дивиденды.
– О-шо-шо, пошо, пошо, - напевал Микеша, - я вот мальца взял, думал, подрастёт, поможет старику. А не дождусь ведь. Ты ведь собрался, я вижу. Елозишь, места себе не находишь. Ты съезди, посмотри, что там к чему. Да мальца возьми с собой, пусть на мир посмотрит.
Мафия должна быть бессмертна, решил Костя, и согласился.
Микешона с Белкой и лошадьми он оставил в лесочке. В трактир заявился вполне по-хозяйски, роль называлась "мент, крышующий точку общепита". Дождался удобного момента и показал пальцами знак, что научил его дед Микеша.
Хозяин трактира, а это был, наверняка сын должника, никак не среагировал. Тогда Костя спросил у него:
– Папаша где? Жив ли ещё мой друг Спиридон?
– Немощен батя. А что надо?
– мрачно спросил хозяин.
– Так поди, скажи ему, что от Филина пришли. Да шевелись, а то осерчаю.
Немощный старик нарисовался довольно быстро. Костя ещё раз сложил пальцы в тайную фигуру, отчего старикан аж дёрнулся.
– Что, Спиридоша, не пора ли должок вернуть?
Дед с ненавистью прошипел:
– Что, явилси, кровушку мою пить? Я-то не ждал, не чаял! Всё надёжа была, что сдохли вы все, чёртово семя! Микеша, небось прислал? Сидел себе тихо, как мышь под веником, а вот, нашёл-таки себе окаянного. Рано, видать, я успокоился.
– Ты, дядя, должен. Не забыл ещё, кому и сколько? За двадцать восемь лет много набежало. Внучата, я смотрю, подросли? Резвые мальцы, в лес одни бегают. А, Хрящ?
– Ванятка, - обратился Костя к мальчишке, - пойдём со мной. Я тебе ножик подарю, настоящий. Ты потом тятьку свово пырнёшь в живот, как твой дедусь своего пырнул.
Дед посерел лицом и прохрипел:
– Оставь дитё, изверг!
– Шо, Хрящ, правда глаза режет? Думал, раз Филина похоронили, так все разом всё и забыли? Никто, дядя, не забыт и ничто не забыто, имей в виду. И топор положи на место, не спасёт тебя топор. Начнёшь дёргаться, положу вас всех, вместе с пащенками. Я не расслышал, платить собираешься, не? Триста тридцать шесть рубликов, как с куста.