Троецарствие. Дилогия
Шрифт:
В общем, можно подумать, что было скучно, но это не так. Заряд адреналина, который я получил сперва от Быка, а потом и от невесты, все еще держал меня в тонусе. Мне постоянно приходилось себя сдерживать, чтобы не начать оглядываться по сторонам в поисках примет предательства, которое затеял отец невесты.
– На открытое столкновение он никогда не пойдет, если не будет уверен в победе полностью, – сказала она, когда мы обсуждали возможное поведение ее отца на пиру. – Ему открыты два пути: яд и провокация. Если он предпочтет первое, яд будет из тех, что действуют долго и убивают человека за несколько дней, а то и недель.
У меня до сих пор в голове плохо укладывался тот факт, что человек, который отдал за меня свою единственную и любимую дочь, готов пойти на убийство. Как-то это было неправильно, русские – уверен – так бы никогда не поступили. Хотя… Чего я себе-то вру! Поступили бы, еще как. И поступали, если верить истории. Просто сам я никогда не вращался в настолько высоких сферах, где подобное в порядке вещей.
– Второй путь – это провокация, – говорила Юлька. – Тут вариантов множество: от затеянной на пиру ссоры до какого-нибудь спорного вопроса, из-за которого можно потребовать уступок. Последнее выставит тебя слабаком среди собственных людей и позволит отцу дальше обихаживать их, склоняя к предательству. Чэн Шу изощрен, у него в запасе множество сюрпризов, предугадать которые ни ты, ни я не в состоянии. Просто будь наготове, думай быстро и действуй осмотрительно.
Вот я и сидел теперь такой напряженный с ломом вместо позвоночника, готовый в любой момент вскочить и начать разруливать кризис, который на меня нежданно-негаданно обрушится. А тот все не начинался.
– Молодой Вэнь, – тут ко мне обратился Чэн Шу. – Не думаешь ли ты, что свадебную церемонию можно назначить на более ранний срок?
Традиционно свадьбы играли после сбора урожая, то есть осенью. Обычай шел из крестьянской среды, землепашцы только в этот момент имели хоть какое-то свободное время, но и аристократия, памятуя о своих корнях, их придерживалась. Не всегда, конечно, но все-таки.
Наша с Юлькой свадьба как раз и была запланирована на середину осени, то есть через два с половиной месяца. И тут вдруг предложение от тестя поторопиться с этим.
– Зачем так спешить? – с вежливой улыбкой отозвался я. – Свахи сказали… назвали благоприятный день. Ломать их работу… почему?
– По правде сказать, молодой Вэнь, никто не ждал, что ты быстро разделаешься с такими сильными врагами. Лето едва перевалило за середину, а ты уже хоу, при этом обладаешь землями большими, чему у кого-либо на юге. Теперь тебе нужно закрепиться на них и только потом планировать дальнейшие шаги. А что лучше брака позволит это сделать?
Я, вероятно, кое-какие слова не понял, потому что никак не мог сообразить, почему прирост территорий делает меня прямо-таки обязанным жениться как можно скорее. То есть так-то я был не против, даже очень за, но когда предложение об этом исходит из уст моего коварного тестя, подозреваемого в предательстве, волей-неволей напряжешься.
А тот сидел рядышком, повернувшись ко мне корпусом и с искренним интересом ждал, что я отвечу. Лицо у него в этот момент было самое что ни на есть дружелюбное, ни дать ни взять – отец множества дочерей, у которого
– Спросить Чэн Юэлян? – вскинул я брови. – Она согласится?
– Зачем же спрашивать женщину о мужских делах? – опять-таки с необыкновенно искренним изумлением спросил Чэн Шу. – Ты стратег, молодой Вэнь, тебе и планировать, где и когда произойдет очередная битва.
А это сейчас что было? Первая попытка вбить клин между мной и нареченной? Или все в рамках традиции – нефиг женщинам иметь мнение в важных вопросах?
– Я хотел бы знать, что она думает, – пояснил я. – Брак между мной и Чэн Юэлян не только сделка. Я уважаю ее, а она меня.
Боже, даже мне больно было слышать слова, которые выталкивал мой рот! На что я вообще рассчитываю с таким умением говорить? Хотел сказать, что намерен считаться с мнением своей будущей супруги и что отношусь к ней не просто как к бонусу от союза с кланом Чэн, но вышло… что вышло.
– Я рад, что молодой стратег оказывает такое уважение моей младшей дочери, – закивал собеседник. – Но это и правда не ее дело. Это твое решение. Что скажешь?
То есть ответ я должен был дать прямо сейчас? А где время на подумать? Это и есть та уловка, которая покажет меня слабым перед соратниками?
– Соглашусь, дядя, – ответил я. Дождался, пока круглое лицо осветит улыбка, как мне показалось, триумфа, и добавил: – Соглашусь, что это мое решение.
И улыбнулся во все тридцать два.
– Конечно! – чуточку поскучнел Чэн Шу и, отвернувшись от меня, занялся едой.
Некоторое время я сидел, наслаждаясь своей маленькой победой. Даже винца выпил каплю, так, чисто символически. То, что подавали евнухи Чэна (а именно они прислуживали в вип-ложе пиршественного стола), я не трогал, употреблял лишь поданное моими людьми. Тщательно на вопрос безопасности проинструктированных. Сам Чэн Шу, кажется, относился к подобному поведению с полным пониманием и одобрением.
Тут с правой стороны, отведенной в большей степени под приезжих гостей, поднялся человек и медленно пошел по коридору к нашим с дядей столам. Сперва издали я его не разглядел, но, когда он приблизился на десять шагов и церемонно поклонился, сложив перед собой руки, смог рассмотреть в деталях.
Выглядел он необычно хотя бы потому, что был не китайцем, а каким-то монголом. Узкое лицо с крючковатым носом, хищная улыбка, которую он даже не пытался скрыть за вежливостью, и наряд – какая-то невероятная комбинация из халата и обрывков шкур, которыми были обмотаны голени, предплечья и пояс. Оружия у него с собой не было, пир все-таки, но я почему-то представил, как на поясе у него висит большой меч дао.
– Гун Чэн Шу, – первый поклон был адресован дяде, а второй мне. – Хоу Вэнь Тай.
Крохотный нюанс, которому бы без помощи своих советников я и значения не придал. Сперва он обратился к своему господину и лишь затем ко мне. Допустимо, но на самой грани приличий. Хозяином все же был я, хотя дядя и превосходил меня титулом, а значит, обращаться нужно было сперва ко мне, а только потом – к нему. Небрежность, которую можно было бы счесть оскорблением, если бы я этого захотел.
Но я не захотел. Вместо этого подобрался, как кот перед прыжком. Понял – началось то, о чем предупреждала Юлька. Провокация.