Троецарствие. Дилогия

Останин Виталий Сергеевич

Те из свиты Чэнов, кто замечал девушку, приветствовали ее с преувеличенным почтением (в смысле, кланялись ниже, чем стоило бы в адрес младшей дочери своего господина), но при этом с искренней радостью. Кажется, Юльку при дворе папы любили. Что неудивительно, в общем, для самой младшей в семье девочки и явной фаворитки отца.

Меня в окне она заметила. Я помахал ей рукой, но она не отреагировала, видимо, сочла это неуместным. Мне осталось только головой покачать – ох уж эти китайские правила приличия!

– Старший

брат!

Тяжело ступая, так, что даже половицы жалобно скрипели, вошел Великий Воин Лю Юй. Зачем-то поклонился, хотя мы были одни, и замер так. По опыту общения со своими побратимами, я уже знал, что такое их поведение свидетельствует о серьезности ситуации, о которой они хотели бы сообщить.

– Быкоголовый, зачем ты кланяешься мне? Я старший брат или хоу? Сейчас?

Проклятое косноязычие не дало мне полностью передать смысл того, о чем я подумал. Однако привычный уже к этому Лю Юй кивнул и выпрямился.

– Наш гость, отец твоей невесты, прибыл в сопровождении целой армии! – доложил он. – С ним пришло не менее пятнадцати тысяч воинов, они встали в половине дневного перехода. Об этом сообщила Гу Вайцзинь.

Амазонка сегодня отвечала за контроль периметра и разведку. Заметила армию Чэна. Я все еще не понимал причины такого серьезного и обеспокоенного тона своего побратима.

– Это неправильно? Идет война, он осторожен. Нет?

– Тогда почему его войско так далеко от того, кого должно защищать?

– Он выехал утром. Они последовали за ним. Много людей идет медленно, мало людей идет быстро. Нет?

– Войско Чэна не движется. Оно стоит лагерем в тридцати ли на юг и не собирается вставать на марш.

– Чэн Шу не хочет обременять меня? Здесь мало продовольствия. Если они придут, я должен буду кормить его. Нет?

– Старший брат! Они неподалеку от своих земель! С продовольствием не должно быть проблем.

– Слушай, Бык. Я не понимаю. Что ты хочешь сказать?

Я в самом деле недоумевал. Что желал сообщить побратим? Пятнадцать тысяч воинов – это проблема? Чэн Шу из союзника превратился во врага? Что, во имя Гуаньинь?

– Старший брат, я беспокоюсь! Чэн Шу привел с собой армию – хорошо. Зачем она встала так далеко, за пределами маршрутов наших разведчиков? Почему она стоит, но находится в состоянии полной готовности, словно собирается немедленно выдвинуться? Почему Чэн Шу ничего не сказал о том, что с ним столько воинов?

Параноидальный настрой побратима передался и мне. А в самом деле почему? Что за тайны? Мы же почти родственники! Или он сменил сторону? Но к кому бы он переметнулся? Тут на Юге, кроме нас с ним, больше никого и нет! А может, в этом и проблема?

Даже головой пришлось потрясти, чтобы выбросить этот явный бред! Но при этом я решил немного перебдеть. Это всегда лучше, чем недобдеть и потом лежать в грязной канаве без головы и плакать.

– Передай мой приказа Амазонке. Постоянно наблюдать за войском Чэн. Докладывать мне о его поведении раз в час. Усилить контроль за подступами на других направлениях, на случай если лагерь является отвлекающим маневром. Подготовить вторую и третью коробки к быстрому сбору, через четыре часа сменить их на дежурстве четвертой и пятой.

– Слушаюсь! – поклонился Бык и вышел.

А я, налив себе еще чаю, погрузился в обдумывание полученной информации. И так просидел, пока в комнату не вошла одна из служанок Юэлян.

– Госпожа вернулась от отца? – спросил я, глядя поверх ее головы. Про себя подумал – ну надо же, как задумался, даже не заметил, как она прошла обратно. А ведь в аккурат под моим окном появиться должна была.

Вместо ответа девушка повернулась ко мне спиной и закрыла дверь. Я, наученный уже тому, что любая странность равна опасности, вытянул из ножен меч.

– Это я.

Девушка повернулась, подняла голову (служанки постоянно ходят, уткнувшись подбородком в грудь), и я узнал в ней свою невесту.

– Юэ? Что происходит?

Госпожа Чэн переодевается в платье служанки, проходит в комнату к своему будущему мужу и закрывает дверь. Тут как бы вариантов не дофига.

Меч тем не менее я убирать не стал. Не дофига не значит один. Хотелось бы, конечно, чтобы это было то, о чем я в первую очередь подумал, но странный разговор с Чэном Шу, доклад Лю Юя, и вот этот маскарад убеждали меня в обратном.

– Ты не понравился отцу, – сообщила девушка, пройдя на середину комнаты и остановившись в шаге от меня.

Ну, привет! А что так? Слишком плохо говорю? Неуважительно с ним беседовал?

– Это он сказал?

– Я так поняла. Он много спрашивал о тебе, очень интересовался, как ты поправляешься после ранения. Несколько раз в его словах я услышала неудовлетворенность.

– Это нормально, нет? Чэн Шу ехал встретить стратега, увидел калеку.

– Ты не калека! Я вижу, как ты исцеляешься!

– Я рад, что ты так считаешь. Но твой отец смотрит не так. Юэ, зачем ты так оделась? Опасность?

Девушка вдруг покраснела (а мои мысли сразу же метнулись к первому из вариантов ее визита) и выдала.

– Мне кажется, что отец замышляет что-то!

– Что?

– Он спрашивал о моем влиянии на твоих людей. За кем они пойдут, если тебя не станет? Будет ли вражда внутри фракции, или они сплотятся вокруг одного из генералов! Это опасные вопросы, Тай!

И войско в тридцати ли, о котором тесть ничего не сказал. М-да. Или мы на воду дуем? Может же быть и так: старый лис отдает дочь за калеку (с его точки зрения) и хочет убедиться, что через год-другой она не погибнет в междоусобице?